Анекдот про атеиста.
Материал, на который сегодня хотелось бы обратить внимание, довольно старый – ему уже почти два года. Но прошедшие годы ничуть не убавили его популярности, скорее наоборот. Его по-прежнему размещают на своих страницах в соцсетях, им разбавляют статьи об атеизме, его цитируют, на него ссылаются. Представленный пример многим кажется мало не вершиной современной апологетики. Но так ли это, или перед нами очередной полет чьей-то не в меру буйной фантазии? Давайте разберемся. Итак:
«Приветствую вас, дорогие братья и сестры. Расскажу вам сегодня анекдот. Анекдот – это малая сценическая форма, которая требует одного исполнителя и имеет притчевый характер. Поэтому здесь совмещаются воедино очень много жанров. Повторяю, монолог сценический плюс притчевая форма. Анекдоты можно воспринимать с равной степенью как и притчи, если они хороши, точны и не безобразны».
Заходит гражданин Ткачев с козырей, ставя знак равенства между анекдотами и притчами. Интересно, что бы сказал тот же служитель культа, если бы кто-нибудь из атеистов заявил, что Христос рассказывал анекдоты? Анекдот о бедной вдове, например. Или анекдот о сеятеле. Анекдот о брачном пире. Ведь звучит! И Библию можно переименовать в «Сборник анекдотов», ведь там даже специальный раздел есть, который так и называется: «Книга Анекдотов Соломоновых». извиняюсь, конечно же «Книга Притчей Соломоновых»
Но никто ничего переименовывать, конечно же, не будет, и знак равенства между анекдотом и притчей ставится оппонентом намеренно, с единственной целью: чтобы унизить оппонентов, т.к. для современного человека понятие «анекдот» неотделимо от понятий «смешная история» или «шутка», причем, зачастую, злая (анекдоты «про москалей» смешны всем, кроме самих «москалей», для примера). В конечном счете, если так уж хотелось рассказать именно притчу, ничто не мешало дать и соответствующее название.
«Итак, жил-был на свете один атеист. Такой жуткий атеист, который характеризовался хорошим знанием религиозных тем. Он был довольно начитанным в Евангелии и спорил легко с протестантскими пасторами, с православными батюшками, с католическими ксендзами. Кроме того, он знал хорошо церковный богослужебный устав, поэтому мог спорить даже с канонистами-литургистами и церковными уставщиками».
Жили-были старик со старухой у самого синего…, а не, это другой «анекдот». Но читатель, думаю, уже догадался, о чем идет речь: история об атеисте подается под видом сказки. Так, на всякий пожарный случай, дабы кто случайно не заподозрил, что такой атеист мог существовать на самом деле.
«Мало того, он знал даже и письменность еврейскую, знал и Тору, и Каббалу. И, в общем-то, мог спорить и с евреями на темы, которые их интересовали. Дотошно въедался в темы обрезания и пищевых запретов и приводил их в шок и трепет. Мало того, он знал и мусульманскую письменность, он знал довольно хорошо Коран, суры, сунны, толкования, всякие истории, хадисы пророка. Короче, он вводил в шок и трепет как всех монобожников: христиан, мусульман, иудеев, спорил с ними жарко. Где ни заметит, бросается в спор. И побивает их, как Самсон ослиной челюстью побивал филистимлян».
Тору, Каббалу, Коран, Библию, да хоть Книгу Мертвых изучить совсем не проблема, загвоздка в другом: сами верующие не могут между собой договориться, какие тексты считать «священными», а какие – апокрифами. А значит, аргументы, «побивающие» одних оппонентов, ничего не будут стоить для других собеседников. И это дает в руки верующих такое оружие, против которого нет, и не может существовать защиты. Играть с шулером, да еще краплеными картами, значит заранее обречь себя на поражение.
Бесспорно, среди верующих есть настоящие эрудиты в своей области, но речь о другом: вся история мировых религий, начиная от пещерного шаманизма и заканчивая сектами последних лет, нам ясно демонстрирует, что верующие даже между собой не могут договориться о самых простых вещах. Не успел умереть пророк Мухаммад, как ислам разделился на два течения. А потом от тех течений откололись новые секты, и снова, и снова. Христос еще по земле ходил, а его последователи уже принялись самовольно доводить до ума его учение, стоило же ему умереть, как тут же, еще не успевшая толком оформиться церковь раскололась на два лагеря: одни считали, что нужно придерживаться иудейского закона, другим это казалось излишеством. Пока эти две партии боролись между собой, пришел апостол Павел и, подобно леснику, что выгнал из леса и партизан, и фашистов, создал свое учение. Да, многие будут удивлены, но это именно так: современное христианство своим возникновением больше обязано Павлу, чем Иисусу. Спустя поколение «христианство» насчитывало пару десятков течений, в 21 веке счет уже идет на тысячи. К чему все это говорю: прежде чем предъявлять требования атеистам, верующим хорошо бы для начала самим разобраться со своими «сурами и писаниями».
«Это рождало ужас и трепет во всех религиозных деятелях и рождало великое уважение в числе атеистов, которые видели в нем пророка безбожия. Однажды к нему пришел молодой человек и говорит: «Я хочу у вас учиться. Я такой же безбожник, как и вы, и мне очень импонирует эта ваша начитанность, агрессивность в спорах с религиозными деятелями. Я тоже так хочу. Я хочу защищать безбожие вашей бетонной аргументацией». На что этот известный безбожник говорит ему: «Сынок, ты когда-нибудь слышал хор девственниц на ночной службе в монастыре? Как они с полночи до утра поют Богу своему псалмы и песни духовные?» Тот отвечает: «Нет, конечно, никогда этого не слышал, потому что мне это не надо, потому что я атеист»
«Пророк» — это проводник сверхъестественной воли, к атеистам такие определения неприменимы. Но идея понятна: оппонент пытается показать, что атеизм – это тоже вера, совсем как у классика: «Одни верят, что бог есть, другие, что бога нет». Но это очередная ложь: отсутствие веры верой быть не может по определению. Многим верующим кажется, что атеисты должны доказать отсутствие бога. Ничего подобного: бремя доказательств лежит на утверждающем, а не на отрицающем.
«Я хочу у вас учиться» — и что с этим требованием не так? Ученик пришел к учителю и выразил желание учиться. Разве, когда гражданин Ткачев поступал в духовную семинарию, он не так же поступал? Точно так. Ученик демонстрирует желание учиться, и это его желание достойно всяческих похвал.
Но учитель ведет себя странно и начинает задавать вопросы, ответы на которые его оппонент знать не может по определению, ведь он только еще направляется на учебу: «Сынок, ты когда-нибудь слышал хор девственниц на ночной службе в монастыре?» Тут возникает вопрос: и какую такую мудрость можно вынести для себя, слушая «хор девственниц в монастыре» (то, что девственность и монастырь слабо друг с другом связаны, мы оставим за скобками)? Да, это пение может быть красиво, но какие знания оно может дать? А можно ли, слушая только «хор девственниц», достичь дзэна, извиняюсь, спасения души? Тот же гражданин Ткачев подтвердит: нельзя. А раз нельзя, значит данным «аргументом» можно и пренебречь. И собеседник «безбожника» правильно делает, когда говорит, что ему это не нужно.
«Он говорит: «Хорошо, а ты знаешь, о чем думают мусульмане, когда одеваются в свои белые одежды и идут пешком в свой хадж в Мекку, и чем они занимаются, когда в Мекке сидят вокруг Каабы? Что они там делают, вообще, о чем думают, что поют, что едят?» Тот отвечает: «Мне это, вообще, не интересно, потому что я атеист, как вы сами понимаете, я не интересуюсь такими вещами»
О чем думают мусульмане, когда одеваются-раздеваются и ходят туда-сюда знают только сами мусульмане. Это знание недоступно не только сферическому в вакууме атеисту, но даже, страшно подумать, самому гражданину Ткачеву, ведь он точно так же никогда не ходил в Мекку, а значит, следуя его же логике, не может считаться верующим. И, если следовать той же логике, то придется признать, что верующих вообще не существует, и никогда не существовало, ибо ни один человек в мире не способен изучить до основания всех религий.
Ученик вновь отвечает разумно: бегая по пескам и перерезая глотки баранам сложно набраться хоть какой-то мудрости, не говоря уже о «божественной».
«Он говорит: «А ты когда-нибудь слышал, как плачут в своих кельях отшельники? Как они, вообще, кричат и плачут. О чем они плачут, о чем они кричат». Тот отвечает: «Нет, мне это совершенно до лампочки, потому что я, как мы с вами поняли, атеист. Мне вообще, непонятны ваши вопросы. Я атеист, я, как вы — атеист, я не интересуюсь этими вещами. Я хочу громить всех церковников, и мне не интересно, вообще, о чем они плачут, о чем они поют, о чем они думают».
Поведение людей, что годами находятся в изоляции, изучают психиатры и сотрудники ИТК, для остальных это знание лишнее. Да, интереса ради можно прочитать «Творчество душевнобольных» Карпова Павла Ивановича, или его же «Творчество заключенных», но, повторюсь, если читатель не специалист, то вынесет для себя из этих книг немного. Гражданин же Ткачев вновь говорит о том, чего знать не может: есть серьезный повод усомниться в том, что он сам хоть раз слышал «крик отшельников».
Есть в представленной цитате еще один, требующий внимания, момент: сначала нам рассказывают, что атеист-учитель «побивал монобожников», теперь выясняется, что и атеист-ученик стремится «громить церковников». И это неспроста: верующие намеренно представлены жертвами, чтобы слушатель охотней встал на их сторону, пропустив мимо ушей возможные противоречия в «анекдоте». Но противопоставление атеист-верующий носит исключительно искусственный характер: атеисты не видят целью своей жизни борьбу с «церковниками». Борьба с предрассудками и невежеством – возможно, поскольку атеизм есть неотъемлемая часть материализма, но не с религией. Не вина атеистов, что религия и невежество всегда ходят парой.
«Он говорит: «Я еще спрошу, ты знаешь, сколько часов в день над книгами проводит средний раввин? Три, два, пять, восемь часов. Почему они все в очках, как ты думаешь?» Тот отвечает: «Я не знаю всего этого. И мне непонятны ваши вопросы. Неужели вы не понимаете, я атеист, как и вы. Мне плевать на раввинов, на мулл, на паломников, на монахинь, на отшельников, на всё. Я хочу быть проповедником атеизма».
Сколько времени проводит над книгами «средний раввин» (что за зверь?)? Гораздо меньше, чем студент-первокурсник. Но студент через пять лет станет специалистом, а раввин… раввин будет по-прежнему корпеть над книгой. Так может дело не во времени, затраченном на чтение, а в обучаемости? Говорят, есть такие люди, которых сложно чему-нибудь научить. Может, это тот самый случай?
Почему раввины в очках? Возможно, им Тора запрещает использовать качественное освещение при чтении, но, в любом случае, очки на переносице это не показатель образованности. Сам-то гражданин Ткачев, вроде как, очков не использует. Неужели это тоже что-то значит? Соболезную, в таком случае.
Ученик еще раз сообщает о том, что в области религиоведения он не разбирается от слова «совсем». Не исключено, что учитель-атеист, которому столь простую мысль понадобилось повторить несколько раз, слишком много времени провел возле очкастых раввинов, раз не понял с первого раза.
Одно непонятно: если ученик мечтает стать «проповедником» (перед нами вновь отсылка к тезису «атеизм тоже вера»), то что ему мешает? Возможно, будущее покажет.
«Атеист поспрашивал его еще. Потом говорит ему: «Сынок, понимаешь, ты не атеист. Ты дурак».
Будущее показало что-то не то. Анекдот закончился, но где смеяться, по-прежнему непонятно…
Но шутки в сторону. Мораль «анекдота» проста: чтобы стать «атеистом», т.е. иметь право высказывать свое мнение о религии, нужно доподлинно разобраться, о чем кричат очкастые девственницы на пути в Мекку, т.е. необходимо постичь некую мудрость, заключенную в религиях вообще, и разного рода «священных писаниях» в частности. Мысль сколь проста, столь и ошибочна.
Во-первых, как уже отмечалось выше, на планете Земля нет такого человека, который бы знал всё обо всех религиях. Уже хотя бы просто потому, что огромное количество богов и их культов покрылось пылью веков и никакой реставрации не подлежит.
Во-вторых: если речь идет о богах и писаниях, то спору нет, разбираться в данных предметах нужно. Но кто сказал, что атеизм сводится исключительно к критике «священных текстов» и культов богов? Перед нами типичное «соломенное чучело», уловка, когда аргументы собеседника подменяются на заведомо слабые, а потом уже критикуются, чем достигается видимость победы.