Анекдот про розовые шарики
Маленький розовый автомобиль останавливается на заправке. Такой розовый, что почти теряет зубы. Пикантность добавляет небольшое количество бантиков и шариков на нем. Из машины с ворчанием выходит крупный, грубый и неженственный мужчина. Футболка, бицепсы-трицепсы, мокасины с носками. Антураж. Молча, как циклоп, он оглядывается по сторонам. Он выглядит не вопросительно, а утвердительно. Поднимает ладонь, пальцы раздвинуты, обильно покрыты татуировками. Не совсем татуировки, …. да. Он медленно сгибает пальцы, оставляя один. Он удивленно смотрит на нее, потом ловит себя на мысли: «Так вот оно что. Мы не шутим, не комментируем, не снимаем на телефон, не смеемся, — затем она показывает пальцем на всех на заправке, и возникает ощущение «slow more» (медленный каденс), — Ибо — почему? — Смеется ли последний? — шепчет танкист. Потому что это подарок. А что такое подарок? Все на всякий случай машут головой в указанном направлении. Вверх, вниз, вправо, влево, вбок. Потому что подарок — это сюрприз.
xxx: А если использовать инкапсулированный рыбий жир в виде анальных шариков, будет ли он усваиваться, как вы думаете?
Что-то не хватает места для смешных историй, поэтому я решил рассказать о своей невралгии. Забавная история, на мой взгляд! Все началось с того, что 8 марта стало близким выходным и превратилось в длинный праздник. А это значит, что вы сможете поехать за город со всеми кошками (на короткие каникулы они оставались в квартире, потому что не любили ездить на машине). Едем, погода преотличная, около нуля, вместо снега — гора жидкой густой грязи, и в этом весь мой «опелевский» генератор глохнет. Для Opel это случается, особенно в густой жидкой грязи. На первом сервисе мне предложили оставить машину до завтра, пришлось объяснять, что в машине жена и пять кошек и вариант «завтра» не катит. Машина тоже не очень катилась, еле доехала до очередного сервиса, там заменили генератор, но процесс езды и перемещения по территории сервиса привел к тому, что я промокла и ужасно замерзла. В итоге мы благополучно начали отдыхать, начали отдыхать, но почему-то меня тяготила мысль, что невралгия может начаться от холода и сырости. Я не знаю, почему я так решила, у меня не было невралгии какое-то время, я просто знала это слово. Фон для переживаний — принимая вечером душ, поскользнулся и ударился боком, но фон для надвигающейся невралгии был, конечно, дерьмовый. Ночью он проснулся от резкой боли в нем. Ну, конечно, невралгия! Жена помазала меня какой-то дрянью, но это помогло ненадолго. Было проведено столько долгих праздников. Когда мне нужно было ехать домой, я сел за руль на десять минут. Моя жена сказала, что, по ее мнению, на следующий день вместо работы я должен пойти в клинику. Я подробно ответил, что если мне удастся сдать обувь, то я пойду на работу. Я надела туфли, но по дороге на работу решила зайти в поликлинику, может, у них есть что-то более эффективное, чем «Хреналгон» от невралгии. В поликлинике милая девушка-терапевт сочувственно сказала, что невралгию может поставить только невропатолог, но прежде чем отправить меня к нему, нужно сделать ЭКГ и рентген. — Чтобы исключить это, — объяснила она. Очереди на ЭКГ нет, но потребовалось время, чтобы поспорить, обязательно ли снимать кардиограмму, чтобы лечь на кушетку. Оказалось, да. Пришлось долго лежать и вставать, но кардиограмма получилась отличная! На рентген была очередь, но ложиться туда не нужно было. Но возникла другая проблема: я не мог прикрепить к себе тяжелый фартук, который должен был защитить мои гениталии от радиации. Рентгенолог, крупная женщина, казалось, была недовольна моими манипуляциями, затем посмотрела на монитор перед собой. Ее лицо вытянулось, и она начала неистово стучать по клавиатуре. «Надеюсь, я ничего не сломал?», — игриво спросил я. «Для тебя все сломано», — сказала она, ее голос был таким же тяжелым, как ее фартук. На самом деле, сломано было не все, а только четыре ребра. Тогда терапевт, хлопая глазами, укорила меня: «Что вы мне говорили о какой-то невралгии?». Травматолог, который зашел ко мне, пока ехала скорая, спросил, почему их отправили в больницу, ведь сломанные ребра можно вылечить дома? «Порезанную ногу можно лечить и дома, — задумчиво сказал травматолог, — но это не всегда удается!» В больнице меня усадили в кресло-каталку и повезли по коридорам — как на работу, то есть с портфелем, в костюме и галстуке. Я думаю, что у кресла не хватало мигалки. Тогда это было не так уж смешно: меня продержали почти месяц, потому что уровень жидкости в легких не снижался. спросил я главу. Хирургическое отделение (меня лечили от травмы, но также и оперировали,
Чтобы они тоже могли посмеяться надо мной), «Вы сказали, что можете сделать операцию?» «Мы можем сделать операцию даже сейчас, — ответил он с акцентом, который напомнил мне другого кавказского ведущего, — но тогда мы сломаем вам еще два ребра. Вам это нужно? Я решил, что наш врач всесилен, и лучше не давать ему повода доказать это». Когда меня выписали, мне посоветовали купить много надувных шариков и надувать их каждый день. Это был лучший медицинский совет, который я когда-либо получал. Но в последние несколько лет я все еще не могу заставить его выполнять свои обязанности. Все чего-то ждет. Возможно, невралгия.
Приключения кота в царстве узлов (посвящается мудрому Дзюкаку)
Эта история произошла на прошлой неделе с моим старым другом, бывшим КГБ-шником Юрием Тарасовичем. Утром Тарасовича разбудил очень странный текст из открытого окна:
— Татьяна! Татьяна, бычок! Иди сюда, хорошо. Ну, какой вы человек? Я выиграю с тобой сердечный приступ!
Татьяна была маленькой, глупой кошкой лет двадцати с хвостом, как у крысы, и даже с одним отломанным. Ее хозяйка, бабушка, живущая в трехэтажном доме по соседству с Юрием Тарасовичем, как-то похвасталась, что в молодости Татьяна храбро сражалась с овцой, и та потеряла глаза. Хотя она совсем не смотрит на Татьяну, уж больно она маленькая и трусливая. Если бы ворона действительно напала на нее, она бы просто отнесла ее в свое гнездо. Скорее всего, это была не более чем колибри.
Юрий Таасич окончательно проснулся, сделал долгую и вдумчивую зарядку с маленькими гантелями, но уличные разговоры не закончились. Он выглянул в окно, поприветствовал соседку и понял, что утренняя сволочь — Татьяна — куда-то ушла. Я съел шарики из миски, вышел из дома в сад, а Фута — никого. Деревьев тоже нет, но, хотя он уже на дереве и не лезет, слишком старый. Да, и для забора он уже давно не помогает носом. Когда он слышит, как кто-то стучит вдалеке, он тут же телепортируется в дом, поближе к своей подушке под телевизором.
Короче говоря, шансы на то, что она только что сбежала из дома, примерно такие же, как шансы на то, что королева Елизавета внезапно сбежала из Букингемского дворца в сопровождении нескольких охранников в черной шляпе. То есть не более десяти процентов. Вообще-то Тарасыч не любил кошек, но ради приличия расспросил подробности исчезновения Татьяны, посочувствовал безутешной соседке и плотнее закрыл окно, чтобы его больше не услышали:
— Татьяна! Девочка моя, иди возьми свои яйца. PS, PS, PS. Татьяна, ты ублюдок! Ну, это уже слишком! Татьяна, ну, шарики, шарики, шарики…
Весь день сосед ходил по деревне и расспрашивал подходивших людей о старом, неопределенного цвета коте. Все впустую, люди только изображают заботливость и стараются помнить.
Наступил вечер. Юрий Тарасович лег в постель с книгой, включил торшер, но читать было невозможно. Голова Тарасича, против его воли, медленно наполнялась фактами, уликами, версиями и другими материалами из дела об исчезновении соседского кота. Бывших следователей нет. Когда папка раздулась и окончательно перестала помещаться в голове, Тарасыч, ругаясь, отложил книгу, спустился вниз и внимательно посмотрел на соседский дом: так, так, свет горит на втором этаже, уже одиннадцать тридцать, а она все еще не спит, значит, ей не спится. Логично. Входная дверь слегка приоткрыта, а это значит, что она все еще ждет возвращения одноглазой Татьяны. Вдруг она вернется посреди ночи, ну, не будет спать на холодном крыльце, а будет слоняться до утра. Кроме того, это логично. Так, так, так… Тарасыч немного походил по кухне и вдруг понял, что для успешного расследования этого дела ему нужны всего три вещи: огромная чашка крепкого лимонного чая, кнопка и время. Он заваривал чай, доставал из прихожей пуговицу и оставался до утра столько, сколько ему было нужно. Юрий Тарасич выключил свет на кухне, сел с чашкой и кнопкой у окна и стал коротать время.
В четыре часа они наконец прибыли, их было двое. Как только они перепрыгнули соседский забор и проникли в дом, Тарасич нажал на кнопку. Примерно через семь минут подъехала группа российских гвардейцев с короткими автоматами, Юрий Тарасович встретил их на улице и перенаправил в соседский дом. Через минуту охранники уже упаковывали печальных гостей прямо на месте преступления, между полосатыми сумками с различными свежепохищенными вещами. Как и предполагал старый офицер КГБ, двадцатилетняя одноглазая Татьяна не посмела бы покинуть свой сад и выйти за ограду на хулиганскую территорию, и даже зомби не украли бы такую кошку. Это слишком страшно. Ее украли только потому, что ночью в доме была открыта дверь. Воры, то ли молдавские цыгане, то ли молдавские цыганки, быстро «раскололись» и выдали чистосердечные признания, что Татьяна сидит в клетке где-то в соседнем селе, на какой-то нутриевой ферме.
И уже после обеда, живую и здоровую, Татьяну отвезли к месту постоянной регистрации. Она громко жаловалась хозяйке на свою судьбу, голод, холод, нутрию и нагло требовала двойную порцию шариков…
— А в последнюю новогоднюю ночь Дед Мороз снова пролез к нам через трубу. Но вдруг отец вернулся из командировки. В этом году я получила целый мешок подарков — коробку шоколадных конфет, три бутылки шампанского и упаковку нелепых воздушных шаров.
Плюс, как и было обещано. Продолжение истории https://www.anekdot.ru/id/1176891/
Мы поехали, я имею в виду, мы поехали в Канаду, в Ванкувер. Самым большим подарком (помимо Сингапура) был стенд, который они мне подарили, с табличкой над входом — «Четыре стажера». Проблема заключалась в том, что сервисный бак на главном двигателе располагался прямо под кабиной. Не танк с пушкой наготове — танк, танк. В нем был мазут, нагретый до 70-80 градусов Цельсия, вместе с палубой каюты, в которой я прибыл. Пока была весна и холод, и мы грузились в Канаде, было вполне комфортно, но когда я загрузился серой, после многих дней в тропиках, обжигая пятки, я запрыгнул в каюту надсмотрщика Федоса.
Как выяснилось, мы оба были начинающими алкоголиками. Будучи достаточно молодыми, они подружились. Нам тогда было по двадцать два. А в тропиках вино текло в нас как река — «тропикана», как они говорили. Именно алкоголь, который давали всем членам экипажа корабля, помогал легче переносить жару: говорили, что он удерживает влагу в клетках, а при работающем двигателе или на раскаленной открытой палубе жара становится чрезмерной.
Моряки, как на подбор, оказались непьющими — хорошие моряки, и мы с Федосом вместе пропили весь пароходный запас венгерского рислинга, в дальнейшем обменивая его на сок и молоко у матросов. Наши языки побелели от этой кислятины, а кожа содралась, хотя она и не торчала, по крайней мере, три литра высосали, но, по крайней мере, это был не такой скучный вечер. Подсказка пришла неизвестно откуда, из вашей собственной памяти и немного позже.
А было это летом 1985 года, если мне не изменяет память, и на следующий день после выхода андроповского сухого закона двери артели, в которой хранился спирт, захлопнулись. К счастью, по крайней мере, мы не ошпарили свои желудки рислингом. К тому времени, когда российская «Московская» причалила к кубинскому побережью, альтернатива была мнимой неразберихой. О каше, съеденной однажды, у меня остались самые теплые воспоминания.
Однажды Мирон, мой друг и музыкант из Бурсова, приехал из родного Раздольного, привез пол-литра непонятной жидкости и подарил — «Бражка, — сказал он, — поехали!». Мы спустились с ним к самому синему морю, нашли две жестяные банки, сели на камни прямо напротив бурсы и чуть не надорвали животы от смеха, пока пили — так она нас усадила. В самом конце Мирон, который к этому времени уже хорошо продвинулся в различных видах фабрик удовольствий, простонал, вытирая слезы: «Если каша всегда была такой, то нам не нужна трава!
Наведя мосты, которые до сих пор носили лишь платонический характер, с пекарем Ольгой, мы приобрели ингредиенты, необходимые для производства. Сахар, изюм, сухофрукты и, конечно же, дрожжи. Затем мы связались с корабельным электриком, у которого мы получили две огромные 20-литровые стеклянные бутыли с серной кислотой. Сопроводительной документации на бутылки и добытые ингредиенты для приготовления пюре не прилагалось, пришлось спрашивать у старших товарищей и наставников издалека и как бы невзначай.
Будучи дальновидными по натуре, мы с Федосом, в случае блюза, решили приспособить одну из бутылок для закваски в качестве предлога, а вторую — собственно для желаемого продукта. Места для такого рода чародейства — смешивания и разбавления удобнее моей каюты в «4 Интерне» нельзя было найти во всем мире. С горячей палубой!
После заполнения каждой из бутылок знаниями и ингредиентами, соответствующими ожидаемому выходу продукта, мы наполнили их водой и поместили в шкафчики. Они проскользнули в шкафчики — как родственники. Внешние различия в освещении бутылок были минимальны, они отличались только этим: на бутылку надевалась канадская резиновая полупрозрачная желтоватая хозяйственная перчатка и плотно завинчивалась. Однако мы не особенно берегли дрожжевой «шарик» и сахар. Поэтому они запихивали все в контейнеры и лукаво улыбались друг другу.
К этому времени мы уже стояли на дороге, ожидая разгрузки, недалеко от какого-то поселка Кубинского горно-обогатительного комбината, куда перевозили серу. Акватория залива была довольно закрытой. Не ожидая шторма и турбулентности, мы даже не стали закрывать дверцы решетчатых шкафчиков, просто прикрыли их.
Один из способов подготовки, который советуют нам наставники, — это просто перчатка. Согласно легенде, в период интенсивного брожения перчатку нужно накинуть, выдержать некоторое время, а затем, когда брожение окажется ни к чему, а напиток приобретет насыщенный вкус и удивительный аромат, перчатку нужно сдуть, И падающий встретить нас любезно,- время, время, время принимать и дегустировать его!
Я не помню, сколько времени прошло с момента закладки, но точно не более двух дней. Начало работы, все, кто не в смене, на палубе. И моряки, и автомобилисты — они счищают ржавчину и красят, красят, красят. В предыдущий раз мы с Федосом сбежали по трапу на глазах у всех и открыли дверь в мою каюту. То, что мы увидели в следующее мгновение, заставило нас сначала отшатнуться, а затем влететь в кабину и запереться внутри.
Наша перчатка, открывшая дверь из узкого шкафчика, взорвалась. Она вскочила и, заняв жилплощадь по крайней мере одного из стажеров, показала нам руку дружбы из-под подвала, в котором она покоилась. Целых пять. Более того, вся она, до самых кончиков пальцев, была заполнена пеной. Не думая, не раздумывая, мы решили совершить финт, чтобы выжать из него газ, причем самым банальным способом.
Мы прорвались через него.
Боже, как красиво она трахалась! Это было похоже на то, как будто сотни воздушных шаров лопнули одновременно. Еще красивее! Все переборки, валики, скеги, палуба, наполнитель и даже мы — были покрыты жирной пеной. На обед мы с Федосом, естественно, не пошли. Мы сорвали с себя жилетку и целый час вместе, а потом весь остаток дня, по очереди, чтобы нас сразу не потерял механик, возили все подряд.
В очередной раз, возвращаясь из каюты на палубу, я встретил второго механика, нашего начальника. Он стоял в коридоре, концентрируя ноздрями созданный нами аромат. — «Что это за запах? — Он спросил меня. Я остановился, принюхался, задумался. -Этот беспорядок? — Я спрашиваю. — «Да», — говорит он. Да, я думаю, проглотил. «А здесь всегда так пахнет, — кивнул я в сторону камбуза, — это источник хлеба, девчонки веселятся» — «А-а, — понимающе кивнул другой и со спокойным сердцем вошел в камбуз. К этому времени все наладилось.
Помощь и зависимость от настольного тенниса. Зависимость всегда побеждает. Помощь: — Поделитесь секретом, почему вы все время выигрываете? — Итак, у вас перед глазами много мячей, и все они быстро подпрыгивают, а у меня один большой, и он летит медленно и плавно!
Как-то в конце 90-х это еще было актуально, секретаря нашего генерального (не помню, как ее звали, вроде Ира, пусть будет Ира, какая разница) подслушали, и человек на другом конце провода, представившись сотрудником бабушкинского отделения милиции, спросил, не состоит ли такой-то и такой-то гражданин в штате нашего учреждения. И он назвал имя гражданина. Ира работала в компании без году неделя, и не всех сотрудников знала не только по фамилии, но даже в лицо. Но фамилия, которую назвал сотрудник правоохранительных органов, была ей хорошо знакома. Это была фамилия генерала. — Это сработало. — ИРА подтвердила и уточнила: — Но что, простите, произошло? В ответ милиционер усталым голосом сообщил, что указанный гражданин был задержан сотрудниками их отделения в абсолютно невменяемом состоянии, что он развратен, что при задержании, которому он оказал сопротивление, он нанес материальный ущерб служебному имуществу, И сейчас решается вопрос о возбуждении против него уголовного дела. — Простите, почему вы звоните сюда? И вот офицер объяснил, что у указанного гражданина нет с собой ни денег, ни документов, ничего, кроме пачки визиток с этим телефоном. Затем Ира зашумела в трубке, и где-то на заднем плане начали выкрикивать невнятные слова и угрозы. Трудно было сказать, что говоривший кричал, но голос определенно принадлежал ее начальнику. Собеседник отвлекся и крикнул откуда-то из трубки: «Ага, вы его успокоите! Возьмите и посадите его в обезьянник — Вы слышали? — Он уже спросил Иру и сказал, что если до конца рабочего дня кто-то из родственников или коллег Материальный ущерб в виде двух оторванных пуговиц на форме старшего сержанта патрульной службы, то можно будет все уладить и оформить все как административное правонарушение. Если нет, то вечерний гражданин перед трюком попадет в следственный изолятор и дальше там никто не сможет рассказать. «Извините, — сказала Ира, — не могли бы вы представиться еще раз, к кому мне обращаться, если что?» «Бабушкин районный отдел внутренних дел, — ответил собеседник четко и артикулировано, чтобы Ира могла записать, — старший следователь майор Пронн. Если я вдруг окажусь не на месте, просто уточните у дежурного». К концу дня решение по этому вопросу будет в его руках. Первое, что сделала Ира после того, как майор закрылся на другом конце, — набрала номер шефа. Абонент, как и ожидалось, оказался недоступен. Однако в любом случае он будет недосягаем. Ведь генерал в это время должен был находиться в Сокольниках и вести переговоры с японцами. И Ира это прекрасно понимала. Да, все знали. Затем она подняла справочник и нашла номер телефона окружного отдела внутренних дел бабушкиного округа. -Бу-бу-бу!» — представился на другом конце дежурный офицер. — Привет!» — сказала Ира. — ‘Извините, могу я услышать основную провинцию? — Кто-нибудь? — спросил дежурный офицер. — Старший следователь Крупный прон! Сказала ИРА. На секунду, Тришкав, служитель сказал кому-то в трубке: «Они задают главный вопрос. Где находится главная провинция? » «Скажи мне — я поехал на задание. Собери банду» — главный провиантщик был в отъезде. Могу я вам помочь? — Нет, спасибо!» — сказала Ира и повесила трубку. Последние сомнения в том, что повару действительно не повезло, рассеялись. Так что Ира оказалась в очень сложной ситуации. Она не могла ни с кем посоветоваться, потому что шеф был известен в Конне. Необходимо было действовать быстро и самостоятельно.
Поэтому она пошла в бухгалтерию, взяла деньги по ведомости, вызвала водителя разгонного пункта и поехала на другой конец Москвы вызволять повара из упрямых лап опекунов. Надо ли говорить, что по его прибытии быстро выяснилось — гражданина с фамилией Кухарка не было, как не было и крупной губернии, в районном отделе внутренних дел крутилась бабушка. — Ира была в замешательстве. — Как это нет? Я звонил тебе час назад! Вы сами сказали мне, что главная губерния в отъезде! — При мне вас спросили бы о комиссаре Мегрэ. Знаете ли вы, кто является главным провинциалом? Ира отрицательно покачал головой. — Боже!» — сказал офицер кому-то позади себя. — «Поколение тамагочи и чупа-чупсов». Затем он снова повернулся к Ире и спросил. — ‘А какой номер вы вообще знаете сегодня? Ира кивнула, посмотрела на потолок и сказала. — Конечно! День апрельского дурака. — День первоапрельского дурака, крупная провинция! — подражал дежурный офицер. — Девочка, иди домой, я тебя разыграл!
Ира молчала всю обратную дорогу, и только когда они подъехали к офису, вдруг спросила водителя. «Володя, извини, но ты не знаешь, кто такой комиссар Мегре?».
К тому времени, когда Ира вернулась, повар уже сидел на своем месте. Выслушав ее рассказ, он тут же приказал найти Леву. Несомненно, чьих рук у них даже не было. Однако Лева впал в ступор без сознания. Он клялся и божился, что все утро провел в кресле стоматолога. Он широко открыл рот и пригласил повара посмотреть на дырку в зубе, которая, предположительно, еще дымилась от тренировки. В конце концов, за неимением прямых доказательств, шеф-повар махнул рукой, и Лева убежал, немного испугавшись. В авторстве этого лота он признался только спустя почти год, на корпоративной вечеринке в канун Нового года, не до конца протрезвев, когда угроза расправы миновала.
Несколько слов о Леве. Если пословица «дурак и твои шутки» вымышлена, а не про Леву, то он приложил невероятные усилия, чтобы полностью соответствовать. Весь офис знал о его патологической страсти ко всем розыгрышам и сюрпризам. Однако в действительности Лиев не был дураком, и его проделки варьировались от самых безобидных до таких, за которые можно было запросто снести голову.
Например, когда он однажды ночью изменил хаотичную манеру поведения служебных газелей нашего флота, ему пришлось взять недельный отпуск за свой счет, пока грубияны не перестали заботиться о его самочувствии.
Или безобидный при других обстоятельствах фейерверк в виде бутылки шампанского, которую он принес в бухгалтерию со словами: «Наши клиенты просили вас перевести ее». А когда из бутылки вместо золотистого напитка стал извергаться столб огня, дыма и смрада, вся бухгалтерия легла под столы. После этого главный бухгалтер объявил Леву офисным террористом и личным врагом.
Или когда однажды Лева не получил свои любимые отбивные в офисном буфете и со словами «Подавитесь вы своими отбивными!», Енуки прямо с четвертого этажа. И когда все задыхались и с криками бросались к окнам, он, как ни в чем не бывало, возвращался и говорил: «Ну, так и быть, уговорили, колбаса так колбаса». И самое главное, абсолютно все знали, что под этим окном висят строительные качели, но эффект неожиданности сработал безупречно. В результате Лева сбежал с парой субталей, а одному из поваров пришлось судиться с нитроглицерином.
Впрочем, шучу, но даже у самого отмороженного тролля есть табу, или, как принято говорить, красные линии. Такой красной линией для Льва стала Маргарита Николаевна, заведующая нашим отделом. Маргарита Николаевна была не просто начальником, она была авторитетом. Даже генерал разговаривал с ней снизу. Наш маленький отдел состоял всего из четырех человек и занимал довольно просторную комнату на втором этаже, в дальнем углу которой был отгорожен кабинет начальника. В тот день, где-то после полудня, Маргарита Николаевна вышла из кабинета и сказала: «Ребята, я уехала на переговоры. Сегодня меня уже не будет, все до завтра. Уход властей, пусть и демократических, привносит в рабочую атмосферу нотки расслабленности. Поэтому, как только за Маргаритой Николаевной закрылась дверь, Лева рухнул в кресло, закинул руки за голову, положил ноги на стол и сказал: «Так! Знаете ли вы, что завтра первое апреля? Как вы думаете, у нас есть небольшой сюрприз для Маргариты Николаевны? «Лева, — сказала Юля, наш оператор, — и иди ты к черту со своими сюрпризами!» «Нет, ну я на хорошем ходу!» — сказал Лева. И поделилась своей идеей. «А давайте, — сказал он, — мы надуем много-много воздушных шариков и отправим их в шкаф Маргарите Николаевне». Представляете? Она приходит утром, открывает кабинет, а оттуда балы, балы, балы. Это была неплохая идея. Главное — это непригодность для жизни, а не глупость. — Прекрасно. Сколько шариков вам нужно? — спросила Джулия. Лева что-то набросал на листке бумаги, и через минуту это вырвалось наружу. — «А где-то Шарову, наверное, шестьсот-семьсот. — Вот это да! Джулия шипела. «Откуда у нас столько мячей?» — Ну, откуда? — Лева был удивлен. — Ахо, конечно! Я уже согласился с Николаем Ивановичем! В хозяйственном отделе шары действительно были добычей едока, их покупали оптом для украшения стендов на выставках. Был также компрессор. Мы закрылись в отделе, и работа закипела. На все про все у нас ушло три-четыре часа. Когда мы закончили, дверца шкафа закрылась с большим трудом и приятным скрипом.