Анекдоты про перец
— Дорогая, что у нас на ужин? — Перец. — Фаршированный? — Земля.
Если сосед часто ходит за солью.
Если соседка часто ходит за солью, значит, ей нужен и ваш перец!
Мы встретились с одним чуваком на Бойсе.
Мы встретили перца с чуваком на удавах. Встретились, выпили. Перец долгое время служил как первый. Наконец-то встал с кровати. А чувак так переживал по этому поводу. Короче говоря, не смогла, подруга, ругнувшись, подытожила:-[Девушка была разочарована: первый не и Небет!
& quot;немирофф& quot; — Все дело в перце & quot;виагр».
«Nemiroff» — Вся фишка в виагре с перцем — весь перец в бизнесе.
Менеджер сайта #2 Дремин Н.
— Дорогая, что у нас на ужин? — П.
— Мила, что у нас на ужин? — Перец. — Фаршированный? — Земля.
Идеальная шутка, судя по профессионалу.
Идеальная шутка — это шутка, судя по прошедшей неделе.
Бородин (Б) и Собчак (С) в Эльдорадо («Б» рефлекторно начинает оглядываться в поисках поилки и листа). Толпа менеджеров у кассы тут же начинает кричать: «Животные запрещены». (Б) Достает седло и уздечку и просит заменить товар под залог, так как застежка сломалась. Менеджеры начинают громко посылать их в сервисный центр на ранчо, устраняя какую-то «ковбойскую хрень». «Б» возмущается, забирает газету, смывает претензию и требует вызвать главного топ-менеджера. Называется. Появляется Перец в дубликате пальто, и Собчак начинает осматривать ее зубы, затем скрепки с подарком, посыпает их Сахором и кричит ей — «Ты пошла не».
Бабкин анекдот про перец
Hовоявленный российский коммерсант идет по улице, а навстречу ему бабка. Согнулась старая в три погибели, в вытянутой руке держит кружку. В голове у коммерсанта мнгновенно пронеслось: >. Он достал из кармана пятак и бросил его в кружку. И тут он услышал душераздирающий рык Бабкина: — Иро-о-о! Почему ты бросил меня в сметану?
Многим, надеюсь, знаком анекдот про полковника военной кафедры, который, просматривая списки студентов, начинает разражаться смехом, почти до апоплексии, а потом сквозь слезы делится с коллегой: «Товарищ Пиздухайло, как смешно звучит фамилия студента ХАРЕ». «Если не ошибаюсь 1979 год, военный факультет одного из поволжских вузов. Аудитория на 200-250 человек (и больше поместилось), на самом деле 100-120, мужская часть двух факультетов — мехмата и физфака. Многие (в том числе и я) уже нашли, чем занять следующие полтора часа: пишут буллеты, играют в шахматы и бесконечные крестики-нолики на деньги. Короче говоря, рутина. Но через пять минут оратору удается привлечь наше внимание. Тот факт, что это был новый учитель, немного смутил нас (или немного привлек, не знаю, как правильно в данной ситуации). Лекции мог читать любой сотрудник кафедры по выбору руководителя в этот день. Бралась соответствующая папка с фамилией майора и порядковым номером лекции, а затем, не соблюдая знаки препинания, технические паузы для понимания, торжественно зачитывалась аудитории. Я вам скажу, и с некоторым талантом — ух, какое шоу. Но наша разбила все стереотипы. Первым представился: — Я новый преподаватель военной кафедры Государственного университета — капитан Бабкин. Затем он бодро предложил: «Давайте познакомимся», и начал читать список участников, чтобы познакомиться. Тогда вам либо нужна стенограмма, но она утеряна))), либо попробуйте представить сам процесс. Мало того, все, кроме капитана, понимают, что знакомство с такой толпой займет не меньше половины пары, поэтому он и фамилию ей коверкает, если она с первого раза не может прочитать больше двух слогов (Белобородов освоил это к четвертому разу), и ударение ставит в самых неожиданных местах. Через 40 минут две трети списка уже были объявлены, половина аудитории, состоящая из двадцатилетних тупиц, не способных смеяться вслух, хрипела под столами, но более проницательные уже догадались, что главное развлечение еще впереди, точнее, в конце списка. Так сыграла моя ставка — три литра пива по пинте, что мой друг Витя Попов будет ПОПОВ (он не появился у пивного ларька через месяц, когда стало понятно, почему он поставил на меня пиво), теперь капитан поднял первого Рабиновича, Аркашу (нас было двое, один с мехмата, другой физик) и радостно, как ребенок, с любопытством смотрел на него. Казалось, он часто слышал эту фамилию в анекдотах, но счастливого обладателя видел впервые. Следующим в списке был снова Рабинович, но уже Валерий. Капитан Бабкин не сразу понял этот факт. То, что два Рабиновича могут находиться в одной комнате одновременно, было для него полной экзотикой. Валера поднялся сам, понимая, что он следующий в списке. Бабкин ошарашено посмотрел на него и неуверенно спросил: «Тоже ШО?». Валера только пожал плечами, как бы соглашаясь со всеми возможными версиями капитана. А на горизонте, вернее, после 2-3 фамилий в списке, уже маячил Хебаньес Кабос Хосе Викторович. Казалось, зрители не знали такой тишины даже ночью. Все, включая самого Хосе Викторовича, толстого мальчика в очках, смотрели на капитана затаив дыхание. Откуда кому-то было знать, что в 1930-е годы в СССР из Испании было вывезено несколько сотен детей, чьи родители в то время боролись против Франко, и один из внуков героев-коммунаров сейчас сидит в зале. Сначала капитан только вздохнул и поджал губы,
пытаясь собрать из писем хотя бы что-то осмысленное в его понимании. Затем он начал багроветь и, казалось, сам по себе, но в воцарившейся тишине все услышали его и с чувством сказали: «Какой-то мусор!». По щекам слушателей покатились первые слезы, капитан все больше багровел и, похоже, из состояния показного самодовольства перешел в состояние глубокой «личной враждебности» к чебанскому Кабосу Хосе V. Как он себе это представлял, история умалчивает, но… Когда он, закрыв кредит, вышел с кафедры к аудитории и сказал голосом, не предвещавшим ничего хорошего: — «Ну, Карабас Барабас, выходи, покажи, что ты такое!», почти все всхлипнули. Кто-то, сам того не замечая, от избытка чувств ударил ногой о перегородку между рядами, кто-то (и таких было немало) просто проскользнул под прилавком, кому-то понадобилась скорая помощь. Двое не смеялись — капитан Бабкин и Хосе Викторович Хабанес Кабос.
Капитан Бабкин через месяц стал майором, а Хосе оставался Карабасом Барабасом до 4-го курса, когда он стал грузчиком в Париже. Но это уже другая история.
Капитан Бабкин (прошу прощения у майора) никого не любил. Коллеги по отделу военных слухов, его карьера обязательно должна была стать либо первым, либо вторым секретарем обкома партии, уроженцем той же глухой деревни, что и родственники майора. Студенты не выносили его мелочных придирок и патологической безграмотности, от которой иногда даже перехватывало дыхание. Все, за что его принимали, блестяще присутствовало для завершения абсурда и даже поначалу вызывало смех, после чего действовало как изнуряющая зубная боль. Это был первый день после зимней сессии. До 23 февраля, главного праздника департамента, оставалось около недели. Примерно через двадцать минут после начала первой пары в аудиторию вошел один из старших офицеров и предложил сделку: добровольцы, готовые внести посильный, но высокопрофессиональный вклад в подготовку к празднику, получат отгулы от занятий на сегодня и следующие две недели. Не такая уж маленькая цена, учитывая, что «война», хоть и была раз в неделю, состояла из четырех пар плюс пятая пара «самостоятельной практики». Не многие выдержали конкурс, мы с другом бросили вызов подготовить наглядную агитацию в виде кумачовой растяжки «Мы надежно защитим завоевания социализма» и Майка, в миру Миши Майка (если вы его читаете — привет !!!)) . Он получил побелку потолка в месте между ступенями лестницы, там кто-то оставил на ночь открытым окно сверху, и вода, протекающая по потолкам, была отмечена грязными пятнами. Остальные, вынужденные изучать спусковое устройство артиллерийского буса (также известного как тренога), яростно завидовали ему. И никто не обратил внимания на одну деталь. В тот день на дежурстве находился майор Бабкин. Надо сказать, что для всех офицеров служба была сродни наказанию. Ведь кому охота — первому проверить сохранность тюленей, отчитаться на утреннем разводе за количество номеров, шлифовать поздно, уходить последним, проверяя свет и воду на всех этажах. Бабкину, в новой форме, эта роль досталась впервые. Ранее он был единственным капитаном среди полковников, подполковников и майоров. Он очень хотел оправдать доверие и, казалось, с удовольствием демонстрировал военную смекалку, скорость и доблесть. По этому случаю майор здорово повеселился раньше времени, так что шляпа выглядела великолепно и сползала с его абсолютно круглой головы на глаза и уши. Напротив, к нему подходили с трудом. За короткое время жизни гарнизона у майора бедра стали шире плеч, по этой причине ремень с кобурой у него был гораздо выше пояса, а портупея казалась дополнительным элементом дизайна, так как исключалась возможность сползания под тяжестью оружия. При этом, демонстрируя все властям, Бабкин передвигался по вверенному ему объекту с беспокойством встревоженной курицы. Когда он появился перед нами в третий или четвертый раз, с разницей в 10-15 минут, в наглухо заколоченном «Смысле», наученный держать в руках молоток, мы, от греха подальше, просто заперлись внутри, а снаружи повесили красочно спроецированную табличку: «Не вмешиваться! Люди работают. ‘ Остаток посадки он провел с Майком, и пока тот, готовя свое рабочее место, сооружал высокого «козла» (потолки в отделе были высотой пять футов), Майор показывал ему пальцем, как катать кисть по потолку. Перерыв после первой пары также был отмечен инновациями. 50 студентов,
привычно куря под козырьком у входа в отдел, он проехал в «специально оборудованное место». Это «место» было продуваемым ветром участком рядом с деревянным пожарным щитом на боковой стороне здания, который выглядел как окаменелость под бесчисленными слоями масляной краски, покрывавшей его. Через некоторое время, чтобы не подавать дурной пример, дрожа под мокрым снегом, сотрудники забрели туда. Сразу после перерыва он обнюхал нашу запертую изнутри дверь, осмотрел потрясающую вывеску и с разочарованным вздохом отправился искать новую работу. Дело было найдено быстро. На полу широкого коридора командирской каюты, или, как ее еще называли, «штабной комнаты», где находилась наша раздевалка, были четкие меловые следы. Следы вели к Майку. Побелка уже началась, и часть содержимого ведра с мелом в виде редких капель покрывала пол. Запрокинув голову назад на Майка, который был почти на три фута выше, и придерживая свою шляпу, которая казалась слишком свободной на коротко стриженном основании, Бабкин пискнул: «Вы это… Что вы? Не капай, твоя мать. ‘Здесь вам нужно немного о чертах характера Майка. Он был очень лаконичен, но очень тверд, если того требовали обстоятельства. По этой причине три года назад он был исключен из университета из-за конфликта со старшекурсниками в общежитии, которые практиковали там списывание. Для двух пожилых людей была вызвана скорая помощь, а для Майка — полиция. В результате он провел два года в армии и на второй год был возвращен обратно, чтобы присоединиться к нам. По этой причине я не верю, что ведро случайно оказалось на самом краю и Майк случайно задел его ногой в тот самый момент, когда Бабкин, подскочив снизу, потребовал «не капать». Брызги из опрокинутого ведра попали ему прямо в висок, превратив майора в абсолютно белую статую из тающего мороженого. В течение десяти секунд статуя не двигалась и не издавала ни звука. Затем, там, где должно было быть лицо, почти с хлопком открылся один глаз, моргнул, затем другой, и оба глаза моргнули одновременно. Затем воздух с шумом вышел под глазами, и появились три отверстия, две ноздри и рот. Майк, сидя на корточках, внимательно наблюдал за превращениями. «Что ты делаешь, а?» — плакал Бабкин, хныча. «Ты трахал меня со своей матерью, это, …, трахал меня, да?». Молчание было ему ответом. Крутанувшись на пятке и напялив на голову почти чистую шляпу, которая, как и вся его голова до пят, придавая вид весеннего снеговика, была покрыта густым желе с застывающим мелом, он вбежал в кабинет начальника отдела. Через некоторое время полковник Токмаков, который в тот день замещал начальника, спустился на посадку вместе с Майком, одним из немногих офицеров, к которым студенты относились с уважением. Задумчиво глядя на некрашеный потолок, лужицу мела на полу, он подошел к окну, открыл его и достал сигареты. Майк все еще сидел на своем насесте у потолка. Токмаков зажег сигарету и, посмотрев на Майка, взглядом предложил ему сигарету. Майк достал свою и, приняв предложение сигареты за разрешение закурить, прикурил сигарету наверху. Через несколько минут полковник снова указал Майку взглядом: «Выключи его. Он закрыл окно и спросил — «Успеешь ли ты закончить до трех?». Майк утвердительно кивнул. «Да. И убрать лужу до перерыва», — добавил Токмаков, уже приступая к работе. Говорят, что Бабкин долгое время писал официальные письма во все инстанции с требованием публичной казни Майкова. Но выгнать его во второй раз, видимо, считалось дурным тоном.
Девяностые. Длинная очередь на рынке свежей рыбы. Двигаемся медленно. Голодные люди берут по несколько килограммов за раз. Из любой очереди шустрая бабка, этакий колобок, поворачивается к продавцу и на лету начинает разбираться, почему эта же рыба вчера стоила на рубль меньше. При этом реплики с разворота о том, что вчера было дешевле, но мало, бабушка успешно пропускает мимо ушей, ведя плотный артиллерийский барраж по продавцу фразами типа: буржуй бессовестный! И куда только смотрят власти! Ленина на вас нет! Продавец, сбитый с толку Бабкиным, прекращает работу и застывает в позе мыслителя, мучимого проклятым вопросом: — Как жить дальше? Кто-то из очереди пытается вклиниться в монолог Бабкина, но вскоре его заглушают превосходящие силы противника. Прошло, наверное, несколько минут, пока дрожащая женщина, стоявшая у прилавка, не обратилась к продавцу: — Что вы стоите, как будто вам конец! Разделывать бабушкину рыбу, иначе она не закончится! Выздоровевший продавец стал выяснять, сколько рыбы хочет бабушка. Когда цифра была названа в два раза меньше (бабушка резко сократила объем своей математики), продавец приготовился снова впасть в ступор. Тем временем молодой человек стоял неподалеку, он собрал тележку в горку ящиков с рыбой и погрузил добрую половину горки на свой автомобиль. -В каждом 12-фунтовом ящике есть ящик. Раз два три. — Бабушка начала считать. И, повернувшись к молодому человеку, она протянула команду: — Хватит, не успеешь продать! Как по мановению волшебной палочки, в ее руке появилась пачка сторублевых купюр, которая тут же перекочевала совершенно ошеломленному продавцу в руки. — Держите сдачу! За ваши труды! И, отойдя на несколько метров, обращаясь то к ней, то в очередь, бабушка бормотала: — Ленин давно умер, а нам приходится жить с внучкой.
В 1970-х — 1980-х годах в Приморье многие осужденные по легким статьям работали в строительных организациях. В нашем здании их было больше половины — грязная толпа. Колонии поселений, учреждения, в которых они служили, казались призванными. В конце концов, многие из них были приобретены семьями и поселились здесь навсегда. От одного такого типа, который к тому времени уже служил, Бабая, я давно слышал эту историю.
Он был общительным и встречался с Бабой в магазине. Она жаловалась, что не может найти ролик — чтобы забить и разделать свинью. Бабай легко согласился, и они договорились на выходных помедлить и назначить время вечерней проверки на 9 часов вечера. Условия оплаты за бабку казались беспроигрышными, Бабай сказал, что кусок мяса для работы, традиционный для этого мероприятия — жареный свежий, прямо на месте и Бабкин самогон — будет самое то. Для еды, так сказать.
Сам Бабай был хрупким крестьянином, и поросенок мог убить его одного, поэтому он взял с собой четырех помощников. И предупредил баба, что я буду со своими друзьями, чтобы все побыстрее закончилось. Позолота была небольшой, и все было легко для конопатчиков. Они топили летнюю печь во дворе, нагревали воду и одновременно нагревали казан. Они наполнили свинью, обмакнули ее, расстелили шкуру, очистили ее, вымыли и начали снимать шкуру. Жир был удален прекрасно — бабушка была очень довольна. И тут же ставят жариться свежую — чтобы не терять времени даром. Да, и лунный свет Бабкина разблокировали, чтобы было веселее. Смысл был хорошо аргументирован, мясо было вкусным, но лунный свет быстро закончился. Они послали гонца за водкой и дали ему свиную ногу, чтобы он обменял ее на водку. Принесли бабке на крыльцо кишки, голову, карманный хвост и другие субпродукты — «чтобы муха не забралась», — дождались гонца со спиртным и сели за стол.
Помимо водки, гонец прихватил с собой еще несколько помощников, и всем вместе им удалось прикончить свинью до вечерней проверки.
Бабушка была толстая, широкая, с мягким, мелодичным голосом. «Я заполнил собой всю квартиру. — пробормотал отец Боркина. А его мать робко возразила: «Старик. Куда он может пойти? Жить в мире. — ‘ Отец вздохнул. «Ее место в сиротском приюте — вот где!» Все в доме, кроме Борьки, смотрели на бабушку как на совершенно лишнюю.
Бабушка спала на сундуке. Всю ночь она сильно ворочалась, а утром встала раньше всех и гремела посудой на кухне. Потом она разбудила зятя и дочь: «Самовар созрел. Вставай! По дороге выпейте горячий напиток. «
Она подошла к Борьке: «Вставай, папа, пора в школу!» «Зачем?» — спросил Борька сонным голосом. «Почему я должен ходить в школу? Темный человек глухонемой — вот почему!
Борька спрятал голову под одеяло: «Давай, бабушка. «
В проходе отец мешал веником. «А где у тебя, мама, галоши Дели? Вы каждый раз путаетесь во всех углах для них!
Бабушка поспешила ему на помощь. ‘Да, вот они, Петруша, на виду. Вчера они были очень грязные, я их помыла и надела.
. Борька приходил из школы, кидал бабушке в руки пальто и шапку, бросал на стол сумку с книгами и кричал: «Бабушка, кушать!».
Бабушка спрятала свое вязание, торопливо накрыла на стол и, сложив руки на животе, смотрела, как Борька ест. В эти часы, несколько непроизвольно, Борька ощущал свою бабушку как близкого друга. Он охотно рассказал ей об уроках, товарищах. Бабушка слушала его с любовью, с большим вниманием, говоря: «Все хорошо, Борюшка: и плохое, и хорошее — это хорошо. От плохого человека человек становится сильнее, от хорошего душа расцветает.
После того как он поел, Борька отодвинул от себя тарелку: «Вкусное сегодня желе! Ты ела, бабушка? — Ешь, ешь, — кивнула головой бабушка. «Не беспокойся обо мне, Борюшка, спасибо тебе, я сыт и здоров».
К Борьке пришел друг. Друг сказал. Борька весело пихнул его локтем: «Давай, давай! Вы не можете поприветствовать ее. Она старушка». Бабушка подняла жакет, поправила платок и тихонько поджала губы: «Чтобы оскорбить — что ударить, приласкать — надо искать слова».
А в соседней комнате друг сказал Борьке: «А они всегда здороваются с нашей бабушкой. И свои, и чужие. Она наш начальник». «Как главный?» — спросил Борька. «Ну, старая мэм. Всех собрала. Она не может обижаться. А что вы делаете со своими? Слушай, папа скоро к этому привыкнет. «Не грейтесь! Борька нахмурился. ‘Он сам ее не поздравляет. «
После этого разговора Борька часто без причины спрашивал бабушку: «Мы тебя обижаем?». И он сказал своим родителям: «Наша бабушка самая лучшая, но живет она хуже всех — никому до нее нет дела». Посмотри на меня — снова маленький!»
Бабушка, мягко улыбаясь, покачала головой: «Глупости, ты должна радоваться. Ведь ваш сын растет! Я уже пережил себя в этом мире, а твой преклонный возраст впереди. То, что вы убьете, вы не вернете. «
Борька обычно интересовался лицом Бабкина. На этом лице были разные морщины: глубокие, мелкие, тонкие, как нитки, и широкие, прорытые годами. «Почему ты такой накрашенный? Старый? ‘ спросил он. Бабушка была задумчива. ‘Морщины, моя дорогая, человеческая жизнь, как в книге, может быть прочитана. Горе и нужда здесь подписаны. Она хоронила детей, плакала — лежала на морщинистом лице. Пострадала нужда, ритм — снова морщины. Муж погиб на войне — было много слез, было много морщин. Сильный дождь, и он копается в земле. «
Борка слушал и со страхом смотрел в зеркало: все же он говорил в своей жизни — неужели все его лицо будет перетянуто такими нитками? — Давай, бабушка! Он пробормотал. — ‘Ты всегда будешь говорить глупости. «
Вдруг бабушка неожиданно обняла себя, спина ее стала круглой, она пошла дальше — спокойно, и все замерло. — Он врос в землю», — пошутил его отец. — Не смейтесь над стариком — мать обиделась. А бабушка на кухне говорит: «Что это ты, мать, как по комнате передвигаешься? Я отправлю тебя обратно, и ты не будешь ждать. «
Бабушка скончалась перед праздником в мае. Один умер, сидя в кресле, с вязанием в руках: небрежный клубок ниток лежал у него на коленях. Я ждал, видимо, Борьку. Готовое устройство стояло на столе.
На следующий день бабушку похоронили.
Вернувшись со двора, Борька застал мать сидящей перед открытым сундуком. Весь Рухлядь была брошена на пол. От него пахло застоявшимися вещами. Мама достала скомканную красную туфлю и осторожно расправила ее пальцами. — «Мой», — сказала она, низко склонившись над грудью. — Мой. «
На самом дне сундука гремел гроб — тот самый, заветный, на который Борка всегда так хотел быть похожим. Коробка была открыта. Отец достал плотную спецовку: у него были теплые перчатки для Борьки, носки для зятя и безрукавка для дочери. За ними последовала вышитая рубашка из старого выцветшего шелка — тоже для Борьки. В самом углу лежал пакет с конфетами, перевязанный красной лентой. На сумке большими печатными буквами было что-то написано. Отец перевернул его в руках, моргнул и прочитал вслух: «Мой внук — Борушка».
Борька вдруг побледнел, выхватил у него сумку и выбежал на улицу. Там, приседая у чужих ворот, он окинул Бабкина Каракули долгим взглядом: «Мой внук — Борушка». В букве ‘SH’ было четыре палочки. «Не научился!» — подумал Борька. Сколько раз он объяснял ей, что в письме было три палочки «У». И вдруг, словно живая, бабушка встала перед ним — молчаливая, виноватая, не выучившая урок. Борька растерянно посмотрел на свой дом и, с сумкой в руках, побрел по улице вдоль чужого длинного забора.
Он вернулся домой поздно вечером; глаза опухли от слез, свежая глина прилипла к коленям. Он положил Бабкину сумку под подушку и, накрыв голову одеялом, подумал: «Бабушка утром не придет!».
c) Валентина Осева
Несколько месяцев назад, занимаясь организацией своего шкафа, я наткнулась на старый, испачканный и подозрительно тяжелый чемодан. Он прокрался в комнату, открыл ее и вытащил дюжину старых общих тетрадей. Это были мои заметки. Когда-то, в раннем детстве, я начал записывать интересные, разные случаи, которые видел дома, на улице, в школе. Он записывал свои мысли, размышления, мечты. Так накапливались заметки, потом блокноты. Оставив все коробки, он сел и стал внимательно перелистывать страницы, читая. Постепенно он решил перевести записи в электронный вид, тщательно анализируя и перепечатывая. Все мои опубликованные рассказы были взяты из этих тетрадей. Однажды, анализируя текст другой тетради, я обнаружил аккуратно заклеенный конверт, где в строке «Где» было одинокое «Mr. Химки. Он достал письмо, начал читать, и тут нахлынули воспоминания…
Это была обычная, рутинная деловая поездка. Я работал в налоговом отделе одного из научно-исследовательских институтов в Харькове и был направлен в командировку на предприятия союзников в Таллинн. Все было как обычно. Поезд до Москвы. От Курского вокзала на метро до Ленинградского. Билетная касса на Ленинградском вокзале.
— Доброе утро! Купе до Таллина. — Без отделений. — Почему бы и нет, на обоих поездах? — Я сказал тебе «нет». — Хорошо, что там? — Есть зарезервированное место, есть СВ. возьмете ли вы Друзана на зарезервированное место… нет, мы живем только раз… — Сколько стоит билет на СВ? как. (как я ему потом доложу…) — Хорошо, пойдемте на СВ. Спасибо.
Итак, билет куплен, теперь в кафе, чтобы позавтракать и пройтись по магазинам. Поезд уходит вечером, и меня ждет абсолютно свободный день. Честно говоря, цель прогулки по столице была весьма прозаичной — обновление гардероба. Простите меня, патриоты СССР, ностальгирующие по колбасе по 2.20 и водке по 3.62, но в середине и конце 80-х купить красивую, качественную одежду и обувь в магазинах Харькова было нереально. А спекулянты не могли себе этого позволить. Один день, проведенный в Москве, решил многие проблемы.
Вечером поезд уже обслуживался, люди входили в вагоны и занимали свои места. Я тоже, взяв из кладовки сумку и дипломат с бумагами, иду по перрону, ожидая ужина и горячего чая. Я нашел свой вагон, показал билет проводнику, зашел внутрь, нашел свое купе, и что же это было — на одном сиденье сидела девушка и смотрела в окно, а на моем сиденье сидела какая-то пожилая мадам. Вы продавали двойные билеты? Это случается, но в SW? Хорошо, теперь давайте выясним.
— Извините, вот мой билет, это мой вагон и мое место. Пожалуйста, покажите мне ваш билет. — Ох! Сынок, я хотела пойти с внучкой, иди на свое место. — Пожалуйста, без проблем, давайте возьмем ваш билет. Минутку, это билет на машину с зарезервированным местом. Ничего себе замена. Извините, но как вам сказать, цена билета в NE в три раза больше. Я купил билет на NE и не хочу идти на зарезервированное место. Лицо бабушки мгновенно стало сердитым. — Я пойду сюда, а вы хотя бы зайдите в тамбур. Вы не сможете дышать. Здесь мы в состоянии войны, и вы тоже….
Бабушка кричала, прыгала, размахивала руками, почти плевалась. После того, как она накричалась и почувствовала себя победительницей, она села за стол, достала из корзины немного еды и начала ужинать, фыркая и шлепая. Девочка краем глаза посмотрела на бабушку, сидящую за столом, и снова отвернулась к окну. Я продолжал стоять в коридоре. Тем временем поезд удалялся, набирая скорость. Проводники проходили по вагону, проверяли и собирали билеты и деньги на постель. Один из проводников подошел к нашему купе.
«Почему вы здесь стоите?» — с легким эстонским акцентом обратился ко мне кондуктор. — Так что мое место занято. — Покажите билет. Да, правда, подождите немного, мы сейчас все уладим. Я вошел в купе. — Ваши билеты, пожалуйста. Почему вы здесь? У вас есть билет на зарезервированное место. «Я хотела поехать с внучкой», — начала я капуститься. «Хорошо, — сказал проводник после недолгого раздумья, — я выпишу вам билет, но вы должны заплатить разницу.» И я устрою вас в другое купе, вы не возражаете? Я пожал плечами. Кондуктор что-то подсчитал и назвал сумму за билет. Бабушка подняла бровь. — Где бы мне взять такие денжищи? — Тогда идите в свой вагон, — проводница спокойна и доброжелательна. — Иду с внучкой, и вдруг он ее ночью крутит, видишь, какой бугай, еще и встает. Пусть идет в заповедное место, ничего, он еще молод для этого, вот мы и…
А вторая серия о войне и ее, бабушкином, личном героизме устремилась. Девушка подняла глаза от созерцания дороги, посмотрела на меня, я невольно улыбнулся, посмотрел на кричащую бабушку и сказал несколько слов на эстонском кондуктору. Она удивленно вскинула бровь и быстро заговорила о чем-то со своим партнером. Через пять минут появился бригадир кондукторов, высокий крупный мужчина. Я сделала непроизвольный шаг назад, пропуская его к двери. Он молча взял у меня билет и тут же пошел обратно, едва взглянув на него. Бабкин долго вертел в руках, внимательно читал и смотрел на разбушевавшегося пассажира. Баббати был явно измотан и снизил уровень шума, но продолжал что-то бормотать. Затем бригадир заговорил мощным, глубоким голосом, как капитаны Джека Лондона, медленно, с сильным акцентом, тщательно подбирая слова.
— Ты не сидел на месте. Я попрошу вас занять место, как написано в Плетте. Если вы не пойдете на свое место, я вызову полицию, и вы не поедете на поезде. Мы высадим вас на станции, которая будет первой. Я ясно выразился?
Бабка мгновенно умолкла, быстро собрала сидолину, ворвалась в дверь, едва не сбив с ног кондуктора, выхватила свой билет из рук бригадира и быстро потрусила в тамбур, бормоча что-то себе под нос. Я пошел на свое место.
Он бросил сумку на полку и сел у окна. Девушка пролистала какой-то журнал.
«Спасибо, я думал, это никогда не кончится». Меня зовут Александр, можно просто Саша. — Линда — Девушка коротко представилась. — Отличное, красивое имя. Линда, если это не секрет, что вы сказали дирижеру? Девушка улыбнулась. — Она сказала, что это не моя бабушка, она пришла, спросила, куда я еду, и когда я сказала, что в Нарву, она сказала, что это подходит и она тоже сюда поедет. Поторопись. Он разлагается, как на ее кухне. — Линда, очевидно, ты сегодня не обедала, а я, возможно, не завтракал. — Да, откуда ты знаешь? — Все очень просто. Я видела, как вы смотрели на бабушек на запасах еды — я пила чай сегодня утром… — Линда, сделай одолжение, давай поужинаем вместе. В конце концов, я должна поблагодарить вас за то, что вы спасли меня от печально известной бабушки. — О, это как-то неудобно… — Линда, неудобно спать на чердаке… давай, иди.
Но я убедил ее. Мы пошли в вагон-ресторан, где хорошо и недорого поужинали. Болельщики в хорошем настроении вернулись в свою палату.
— Теперь неплохо и чайку попить. «Я бегу», — сказала Линда и бросилась бежать.
Я взяла с полки свою сумку и достала из нее коробку с печеньем. Я люблю московское печенье от Бабаевской фабрики. Когда я бываю в Москве, я всегда покупаю две-три коробки. А вот чай.
— Александр, вы волшебник. Где конфеты? — Из сумки, конечно. Не пейте пустой чай. Линда, что ты думаешь, если мы перейдем к тебе? — Конечно, она хотела сделать предложение… просто стеснялась. — Линда, вы живете в Нарве? — Да, а ты? — А я из Харькова, у меня командировка в Таллин. Я никогда не был в Нарве. Я слышал, что это очень красивый город. Так вы собираетесь навестить своих родителей? Тень прошла по ее лицу, и глаза наполнились слезами. Что я сказал не так? — Линда, дорогая, что случилось? — Все, все, все осталось в прошлом.
Но я был упрям. Так, слово за слово, Линда рассказала мне, что родилась и жила в Нарве, что у нее есть брат, который старше ее на два года. У брата была одноклассница, и она ему нравилась. Моего брата и друга забрали в армию, они попали служить на юг, где шла война, и вернулись домой с «грузом 200». Она рассказала о своей матери, которая не смогла пережить смерть сына и ушла через шесть месяцев после него от сердечного приступа. Через год ее отец женился, и она стала лишней в доме. Как она поступила в колледж, как училась и выживала только за счет стипендии и странных подработок, поскольку ее отец не присылал денег вообще. И вот теперь он приезжал домой на неделю, ставшую неизвестной, скорее всего, в последний раз, так как в этом году он заканчивал институт и уезжал по распределению. Что я могу сказать, я тоже знала, каково это — потерять любимого человека. Я не сказал ни слова сочувствия, не утешил, потому что слова бессильны, а стал рассказывать о себе, как я жил, учился, занимался спортом, ездил в разные города на соревнования, как ездил в отпуск на Алтай на лошади, как учился ездить на лошади и что из этого вышло. Постепенно туча, проплывавшая над лицом девушки, рассеялась, и на нем появилась солнечная улыбка. Время летело незаметно, пока я говорил, я смотрел на Линду, и казалось, что мы знаем друг друга очень давно, я не хотел расставаться с ней, она была такой милой, домашней девушкой, мне не нужен был никто, кроме нее. Осторожно подойдя к ней, я положил руки ей на плечи, и Линда сама потянулась ко мне…
От тебя не уйдешь на рассвете От тебя не закроешь двери Ты раскинул синие сети Нет в мире таких милей. Я запутался в витых веревках, я счастлив, что у меня нет выхода Как хорошо быть перепелкой, запертой в янтарном дворце. Ты — дворец из сверкающих камней, Ты — луга по колено в росе, Ты — луна в ореоле золотых звезд, Ты — любовь на песчаных волосах. А. Костирко
Время и поезд неумолимо двигались к моменту нашего расставания. Я достал из диплома бумагу и ручку. — Линда, продиктуйте, пожалуйста, свою фамилию, дату рождения, адрес, номер телефона. — Какая у вас фамилия? Снова. Леле, как это произносится, но ладно, ты все равно изменишь его на мое. — Саша, то есть… — Вы уже сказали… — Вот так… — А какой будет ваш утвердительный ответ? — Ну, ты должен подумать… — Конечно, но, пожалуйста, поторопись. — Вы даже не успеете заскучать. — Смотрите, вот мои данные: имя, фамилия, адрес, домашний и рабочий телефоны. Кстати, куда вас назначили? Где? И когда вы собираетесь? Мы справимся, все будет так, как должно быть. Когда приеду, напишу тебе письмо, жаль, что у тебя нет телефона (Линда снимала комнату в Химках).
Когда Линда пошла приводить себя в порядок, зная, как она стеснена в средствах, я тихонько положила небольшую сумму денег в ее косметичку, уже чувствуя ответственность за нее. Наступил момент расставания. Поезд остановился, я проводил Линду до платформы, поцеловал ее на прощание, а поезд уже ехал дальше.
Три недели спустя. Харьков, вечер. Я сижу за своим столом, традиционный коньяк, лимон, трубка. Я пишу письмо. Медленно, обдумывая каждое слово, каждую фразу, тщательно, почти в черновике, я вывожу каждую букву. Я достаю конверт. Так где же информационный лист. Правильно, в пиджаке, в потайном кармане. Я открываю шкаф.
— Мэм, где мой темно-синий костюм, в котором я ездил в Таллинн? Как вы сдали его в химчистку? Когда? Ты проверил свои карманы? Почему вы не проверили, есть ли у вас паспорт? О, мама, какая пустая трата времени.
Письмо осталось неотправленным. Я положил его в конверт и положил на стол. Он просто надеялся, что Линда позвонит. Я перестала гулять, бежать с работы, бросаться к телефону на каждый звонок. Так продолжалось изо дня в день. Дни превращались в недели, недели — в месяцы. Время ускользало, как песок сквозь пальцы, а вместе с ним уходила и надежда. Линда не звонила. Прошел год — я перестал надеяться и ждать…
Мы меняем реки, страны, города. Другие двери. Новые годы. Но мы не можем убежать от самих себя, и если мы это сделаем, то никуда не придем. Омар Хайям
Затем была эмиграция. Меняя города, снимая квартиры и работая по 16-18 часов в день. Были взлеты и падения, победы и разочарования, встречи и расставания. Прошло тридцать лет. И вот снова передо мной то письмо — привет из далекой и так быстро ушедшей юности, ночной поезд и милая голубоглазая девушка, словно яркая звезда, засиявшая на небе и оставившая неизгладимый след в моей жизни.
«Дорогая, дорогая Линда! …… …… Наступит ночь, и я снова построю дом из лунного камня. Звезды посылают мне тепло, и я вижу, что твои глаза сияют ярче, чем сто тысяч звезд. Добрые и грустные, веселые и лучезарные — они ведут меня в мир гармонии и добра. Но наступило утро, и солнце высушило росу. А вдали виднеются руины дома нашей любви. Продолжим…»
Я часто слушаю разные радиостанции. В понедельник я включил популярную радиостанцию.
Началось законное шоу.
Юрист утверждает, что в наше время вокруг одни мошенники. Поэтому они думают, как обмануть кого-то, и греют на этом руки. Сегодня вы не можете доверять никому, но вы можете доверять нашей юридической фирме!
Спикер долго раздувался и в заключение говорит: «Сейчас у многих пенсионеров есть вклады времен СССР, например, в Сбербанке. Обращайтесь к нам, уважаемые пенсионеры, и не сомневайтесь, мы вернем вам все до копейки!».
Черт! Просто волшебники, сама Золотая рыбка позавидовала бы. И деньги MMM plc, вероятно, тоже будут возвращены.
И мне сразу вспомнилось старое стихотворение поэта Евгения Гусева, в котором он в шутку описывает единственный способ вернуть пропавшие вклады времен СССР.
Завтра утром я сниму Бердана со стены И с восточной стороны пойду в Сбербанк.
С юга подойдет зять С винтовкой, пулеметом Шорина ударит сын Вовка.
Запад покроет На новейшем танке Зять офицера запаса В форме с ушанкой.
Ну, с севера брат полетит на комету, у него есть самолет с подвесной ракетой.