Анекдоты про шахтеров
Жена спрашивает мужа: — Вася, как там в шахте, расскажи? — Лучше показать его… закрывает его в шкафу и начинает отдирать лопатой по шкафу, обливать водой, трясти, открывать через полчаса, жена упала без чувств и лежит. Муж взял его и трахнул ее. Жена пришла в себя и спросила: «Я все поняла, но зачем мне это было нужно?» — за то, что я ушла с работы раньше!
— Он слышал, что шахтеры объявили голодовку. Им не платили зарплату. — Так нет же, эта страна объявила им голодовку!
Шахтер на приеме у терапевта. Врач говорит: — Мне не нравится ваш кашель. Шахтер отвечает: — Странно, я практикую это уже пятнадцать лет.
Однажды многодетный отец, шахтер-стокхантер Петров, наблюдал за образом жизни своего кота в выходные дни, а к вечеру, чтобы не задушить его от зависти, выгнал на улицу…
— Шахтеры снова объявили голодовку — из-за кого? — Они хотят есть.
Профсоюзный комитет Шахтеров, отвечая на многочисленные вопросы читателей, официально сообщает: В газете, опубликованной в последнем номере, фраза «Шахтера четыре недели не могли вывести на чистую воду» Все слова напечатаны правильно.
Урал. Глухая деревня. Деда мыли в деревенской бане. Входят трое мужчин, у каждого из них черные члены, только один — белый. Сидит дед, думает, думает, думает, потом решается спросить: «Негры, — говорит, — почему у вас двое черных, а белый один?» — «Мы не черные! Мы шахтеры, а у него белый, потому что вчера к нему пришла жена!
Старый Шахтер говорит зарплате: «Слушай, ты уже три месяца работаешь, а все еще не можешь отличить уголь первого сорта от второго!» Но я хорошо запомнил, что в тонне угля 700 фунтов!
Шахтер приходит домой после смены, раздевается, снимает штаны… жена удивленно говорит: «Микола, у тебя левая нога вся черная!» — Тьфу ты, набивается под душ на ногу Василия!
— Я слышал, шахтеры снова объявили голодовку? — И что они требуют? — Ешьте.
Изобретите часы новейшей модели для шахтеров. В темноте они светятся, поддерживают интересный разговор и жалобно похлопывают по спине!
В семье Шахтера: — Сынок, ты наказан. Марс на уголь!
В ночь с 30 на 31 мая донецкий «Шахтер» Алексея Стаханова выбросил 14 норм угля — 102 тонны. На следующее утро собираются журналисты, пресса: — Скажите, как вам удалось поставить эту пластинку? — Да, они только что поспорили из-за банки пива.
После вечерней смены Шахтер возвращается домой и видит в постели человека, который является его женой. Шахтер, устало проходя мимо: — а на тебя охота?
Решили как-то шахтеры поехать на машине на свежий воздух в лес, грибы собирать. Он приехал. Они стали собирать грибы, когда смотрели — заболел один. Они были в замешательстве, не зная, что делать в такой ситуации. И один понял, в чем дело, и сказал: — Быстро заводи машину! Они завели машину, и друг положил его под выхлопную трубу. Когда они посмотрели: он зашевелился, вдохнул газы из трубки и сказал: «Спасибо вам большое, ребята, если бы не вы, я бы не жил!».
Все шутки выдуманы. Совпадения с реальными людьми или событиями являются случайными.
© 2015-2021 Anecdotes Street. Все права защищены. Допускается аудитория 18+
Анекдоты про шахтеров
Лозунги: На САР: «За общение без брака!». Лозунг на семинаре «Переворот». В магазине: «Встретим покупателя с полным весом!». Шахматисты: «Мы ответим на любой шах!». Заключенные: «Будем сидеть досрочно!» «Да здравствуют советские девушки — самые скоропортящиеся девушки в мире!». Призыв работников домашних ферм: «Даешь Америку в яйца!». Лозунг шахтеров: «Всех коммунистов — под землю!». Швейная фабрика: Мы поднимем наши юбки выше мировых стандартов! Лозунг аэропорта Шереметьево: «Славлю отечество, которое есть, но трижды будет!» (Владимир Маяковский).
— В ответ на заявление о строительстве газопровода в обход Украины Л. Д. Кучма, сказал.
Профсоюзный комитет Шахтеров, который отвечает на многочисленные вопросы читателей, официально уведомляет. В газете, опубликованной в последнем номере, фраза «Шахтеры не могли выйти из бойни в течение четырех недель» Все слова напечатаны правильно.
Донбасский футбольный анекдот времен «Шахтера» с нападающим Виталием Старым Егиным (Длинный и лысый).
Я решил обойти весь мир и узнать, знают ли они его в лицо. Он проехал по всей Европе, в Америке — они знают везде. В конце концов я решил приехать в Союз. Я зашел в один из пивбаров Донецка, сел на «синих» шахтеров. Он спрашивает. Эти: — Нет, а вы? Пеле: — Ну, я самый замечательный футболист, и т.д. и т.п. Один из шахтеров: — Жизненно, е-мое, как ты загорел.
Один шахтер сказал.
Это произошло в Кузбассе в 197 году**. Как молодого специалиста его направили в бригаду пожилого сгоревшего шахтера Митрича. В его бригаде не было ничего особенного, кроме одного. Как-то во время смены они срубили крысиное гнездо. Крыса-мать и все крысята были немедленно преданы смерти, кроме одного. Митрич выходил его и кормил молоком из блюдца, когда тот болел в детстве, растворял в молоке антибиотики. После такого усиленного ухода за хорошим питанием маленькая крыса окрепла, выросла и превратилась в большую, ухоженную крысу по имени Эриома. Джером пустил корни в бригаде, имел свой паек, любил сало и свежий хлеб и обедал по часам со всей бригадой. Они работали в старой, еще довоенной шахте, собирая уголь почти в центре Земли. Однажды это произошло во время аварийной смены — взорвались пары метана, шахта обрушилась почти по всей длине, перекрыв проход на 200 метров вместе с шахтой лифта. Несколько шахтеров были раздавлены как мухи, остальным удалось спрыгнуть обратно в глубину шахты. Придя в себя, мы начали подсчитывать шансы. Воздух был пронизывающим, а из запасов воды и еды на шесть человек — только полбутылки воды и три бутерброда, которые жена Митрича выставила на ужин. Спасателям потребуется не менее месяца, чтобы добраться до шахтеров. В лучшем случае (вспомните — 70-е годы, из всей спасательной техники — экскаваторы и лопаты с измельчителями). Все были в унынии. Вдруг в темноте появились два крысиных глаза — Эрем. Они посветили на него фонариком — крыса лежала на спине и махала лапами на засор. Затем он повернулся, пробежал немного, снова лег на спину и стал махать руками. И так три раза. Позвоните или еще что-нибудь, — предложил один из шахтеров. Ничего не оставалось делать, как следовать за ним. Крыса, поняв, что люди следят за ней, больше не перекатывалась, перелезла через завал и исчезла в трещине. Шахтеры стояли за ним. На вершине завала была щель, достаточно большая, чтобы он смог протиснуться через самую большую из них. Мы проскочили. Примерно через пять метров, смотрите, стена штольни повреждена взрывом, и открывается боковой проход. Мы зашли туда. Вы не можете встать в полный рост, но можете встать на четвереньки. Крыса дождалась, пока последний шахтер залезет в проход, и скрылась. Шесть шахтеров на четвереньках за ним. Они проползли некоторое расстояние и наткнулись на стену. Ого, Иеремия, ты меня в тупик завел, — подытожил Митрич. Один из шахтеров посоветовал переименовать его в Сусанина. Возвращайся, — приказал Митрич, с трудом перекатился в слепую и пополз назад. Тут Ерема подскочил и схватил Митрича за ногу, укусил Митрича за мушку и икру до крови. Поэтому он держится за нее, опираясь задними лапами. Митрич кричит от боли. Но Иеремия не отпускает его. «Но он говорит нам — мы должны постучать», — предложил один из шахтеров, подползая к тупику и начиная добивать его молотком, который был у него с собой. Как только молот начал вбиваться в камень, Ерёма сразу же отпустил Митрича и лёг рядом с ним. Двое самых тонких были возвращены за инструментом, и через час, сменяя друг друга, они начали выдалбливать скалу. Разбитые пласты перетаскивали на завалы. Никто не помнит, как долго они били молотком или сколько ярдов они прошли. Когда батареи были разряжены, они стучали в темноте. Они были настолько измотаны, что работали как машины — без эмоций, на автомате. Поэтому, когда молот, пробивший скалу, вылетел в пустоту, никто не удивился и не обрадовался. Когда их, избитых, измученных, но живых, вытащили на поверхность из соседней заброшенной шахты, оказалось, что за две недели они прокопали шестьдесят метров, пока спасателям не удалось полностью очистить от обломков обрушившуюся шахту, которая обрушилась еще дважды,
вынуждая начинать очистку заново. А Ерёма Митрич пошёл домой, и с тех пор до самой смерти, как крыса, Ерёма жил в отдельном доме, и каждое утро жена Митрича лично меняла воду в его корыте, бекон и хлеб на все самые свежие. Ерёма был похоронен в ящике из ценного дерева, специально изготовленном для этого случая шахтёрами этой бригады, а на могиле был установлен небольшой гранитный камень с единственной надписью: «Ерёма из 25» (именно столько человек проживало в то время в семьях шести спасённых шахтёров). Этот камень находится там и по сей день.
На работе Петрович сказал. Где-то в том году отправили группу шахтеров по обмену опытом куда-то на Дальний Восток. ну обменялись. летели домой на самолете. ну выпили. потом самолет попал в зону турбулентности и начало трясти. старший из шахтеров подозвал к себе стюардессу и сказал: дочка скажи этому водителю, чтобы ехал по ровной дороге.
Недавно один хороший друг сказал мне. Они смеялись вместе. С его разрешения я рассказываю от первого лица. В конце 1980-х годов он был направлен в командировку в Москву. Я отработал смену в поезде Дебальцево (Донецкая область) — Донецк — Москва. По случаю зимы билеты были, а вагон был почти пустой. Зарезервированное место. Странно, но мне досталось боковое место. Напротив меня уже сидели трое шахтеров из Донецка. И они сидели, я думаю, долгое время. На столе, помимо скудного завтрака, стояло несколько бутылок, и явно не водки. Этикеток не было, а я знаю этот запах наизусть (я работаю в чувствительном заведении, где алкоголь течет, хоть и не рекой, но мы его постоянно пробуем). Надо отдать должное, мужчины вели себя достойно. Они не кричали, не ревели песни, но они пили! Несколько раз за ночь я просыпался на автобусных остановках, и все были пьяны! Поезд прибыл в Москву рано. Слишком рано для правильного назначения. У меня было два часа. Я думаю — пойду выпью кофе на вокзале — поем. Я вошел и заказал кофе и закуски. Я сижу и пью возле стойки и постепенно просыпаюсь. И вдруг — явление для людей! Эти трое мужчин вошли из моей машины. Посмотрите на них, вы знаете, они не совсем свежие. Похоже, вам нужно утолить жажду. Крепится к подставке. Один говорит — «Слушай, Вася! Пепси-Кола продается здесь! Давай возьмем бутылку». А в ответ слышу гениальную фразу: «Да, что ты, Петя. В этой пепси столько грязи, что ты можешь не выжить!». Желание исчезло на весь день!
Недавно один хороший друг сказал мне. Они смеялись вместе.
С его разрешения я рассказываю от первого лица.
В конце 1980-х годов он был направлен в командировку в Москву.
Я отработал смену в поезде Дебальцево (Донецкая область) — Донецк — Москва. По случаю зимы билеты были, а вагон был почти пустой.
Зарезервированное место. Странно, но мне досталось боковое место.
Напротив меня уже сидели трое шахтеров из Донецка. И они сидели, я думаю, долгое время. На столе, помимо скудного завтрака, стояло несколько бутылок, и явно не водки. Этикеток не было, а я знаю этот запах наизусть (я работаю в чувствительном заведении, где алкоголь течет, хоть и не рекой, но мы его постоянно пробуем). Надо отдать должное, мужчины вели себя достойно. Они не кричали, не ревели песни, но они пили! Несколько раз за ночь я просыпался на автобусных остановках, и все были пьяны! Поезд прибыл в Москву рано. Слишком рано для правильного назначения. У меня было два часа. Я думаю — пойду выпью кофе на вокзале — поем. Я вошел и заказал кофе и закуски.
Я сижу и пью возле стойки и постепенно просыпаюсь.
И вдруг — явление для людей! Эти трое мужчин вошли из моей машины.
Посмотрите на них, вы знаете, они не совсем свежие. Похоже, вам нужно утолить жажду.
Подходящ за багажника. Единият казва — «Ей Вася! Тук Peps i-Cola се продава! Нека вземем бутилка.» И в отговор чувам блестяща фраза!
«Да, ти си Петя. В този Пепси има толкова много, не можеш да оцелееш!»
Прегръдката се издигна за целия ден! Обърнете се към багажника. Единият казва — «Ей Вася! Тук Peps i-Cola се продава! Нека вземем бутилка.» И в отговор чувам блестяща фраза!
«Да, ти си Петя. В този Пепси има толкова много, не можеш да оцелееш!»
Прегръдката се издигна цял ден! Те се приближават до багажника. Единият казва — «Ей Вася! Тук Peps i-Cola се продава! Нека вземем бутилка.» И в отговор чувам блестяща фраза!
«Да, ти си Петя. В този Пепси има толкова много, не можеш да оцелееш!»
Прегръдката се издигна за целия ден!
Эта история произошла, когда доллар стоил 60 копеек, а джинсы стоили 150 рублей. Речь идет о преследованиях, арестах, преступлениях и наказаниях. Были бы шпионы, ну, а СССР без шпионов, ну, ничего. И продажная пресса тоже. Наш корабль «Маршал Конев» отправился за зерном пшеницы в американский город Новый Орлеан. В те годы СССР закупал зерно в Штатах в больших количествах. Пароход был огромным: 105 тыс. тонн дедвейта, высота борта была размером с хороший пятиэтажный дом, 15 м. В общем, крепкий дурак, сравнимый по размерам с современными американскими авианосцами. Перед отъездом в Штаты на корабль поднялся помощник электрика Александр Медвид. Молодой человек 22 лет, он только что окончил полуторагодичное военно-морское училище для рядовых или «шмонок» в морской пехоте. Саша был с Западной Украины, много работал. Он не был замечен в каких-либо сомнительных действиях. Правда, был один странный вопрос, который Саша задал второму инженеру: «Есть ли в Миссисипи крокодилы?». Второй механик ответил, что они найдены и здоровы, весят более 150 фунтов. Но поскольку он не был информатором, он не обратил внимания на вопрос, а зря. Наш пароход причалил к элеваторной пристани Нового Орлеана, и Сашу Медведя послали провести телефонную линию, чтобы пароход мог координировать погрузку зерна с берегом. Саша начал тянуть за трос, натягивая его до тех пор, пока дежурный матрос не скрылся из виду. Сашко бросил катушку телефонного провода и со всех ног побежал от советского парохода. Тогда в американских портах не было контрольно-пропускных пунктов. Бежал он недолго, врезался в полицейскую патрульную машину, подбежал к ней и на своем скудном английском попытался объяснить американским полицейским, что он дезертир с советского парохода «Маршал Конев». Американцы, как обычно, тупили, по-русски ни бум-бум. Они сказали: «Хорошо!», посадили Сашу в машину и повезли его прямо к трапу корабля. К этому времени бдительный охранник доложил капитану и помпотеху (он также был агентом КГБ на судне), и все сочувствующие КГБ члены экипажа собрались у трапа. Среди них было много крупных спортсменов, был даже дзюдоист. В милиции сказали — иди, мол, моряк, ты уже промахнулся. Но матросы-спортсмены сами подошли к дезертиру, и двое крепких мужчин схватили его сбоку и под белые руки втащили на пароход. Саше даже не пришлось переставлять ноги. Они заперли Сашу в корабельном госпитале, потому что теперь безумец мог сбежать от Скупа. Полицейским стало ясно, что на самом деле Саша не хочет возвращаться на корабль, и они доложили об этом начальству, власти назвали полицейских «тупыми американцами» и разработали хитрый план освобождения Саши. Буквально через час на борт поднялась иммиграционная служба США и потребовала встречи с Сашей, согласно всем международным законам, на которые они имели право. Капитан отправил срочное письмо в Москву. Столичный КГБ дал зеленый свет. Сашко повторяет свое желание воссоединиться со своими американскими родственниками. Американцы обещают освободить Сашу и вернуться домой. Они не могли применить силу, поскольку корабль по всем законам находился на территории СССР, поэтому они решили привлечь местную украинскую общину. К вечеру корабль окружило множество лодок с украинскими девушками в вышитых рубашках и большими украинскими парнями. Насос также «вооружил» нас бамбуковыми палками, которыми мы должны были бить большеволосых девушек, предлагавших нам не только кока-колу, но даже радость, которой моряки лишены в долгом плавании. Но никто не дрогнул.
Коварные американцы по имени Саша пошли на всевозможные ухищрения: они задержали погрузку корабля на 5 дней, прислали еще больше больше большегрудых девушек, но план врага провалился. Наш пароход привез Сашу обратно в советский порт, где Сашу уже ждали люди в штатском, но с военной выправкой. Через месяц все центральные газеты СССР опубликовали опровержение героического советского моряка Саши Медведя на очевидную ложь американской прессы о его неудачном побеге в Штаты. Текст был таков: «Я, Саша Медведь, упал за борт во время прокладки телефонного кабеля. Ко мне подбежала американская полиция и попыталась силой доставить меня к американской буржуазии. С помощью телефонной катушки и огромного желания вернуться на родину я смог отбиться от врагов и подняться на борт материнского корабля. Советская пресса добавляла от его имени: «Поскольку Саша повредил ногу при падении с парохода, он не может больше работать на флоте и поэтому сейчас является комсомольским организатором шахтерской бригады в Воркуте…».
О пенсиях и профессии. История жизни. В 1993 году я год работал на шахте «Карла Маркса», на границе Горловки и Енакиево. И был у нас охранник — старый, хромой (с детства — это важно), не дурак выпить, по прозвищу «милиционер». Тайну прозвища нам со временем раскрыли местные жители. Во время немецкой оккупации тогда еще молодая и хромая молодежь была оставлена жить при немцах. И поставили его перед выбором — обратиться в полицию или отвезти в лагерь. Он остался и пошел служить. Он помогал партизанам, кормил местных жителей, в общем, не буянил. Но после прихода красных, несмотря на доброе слово местных партизан, он получил свой золотой за сотрудничество с врагом и уехал в зону. Он отбыл свой срок, вернулся, устроился на работу в шахту, дожил до пенсии. Но советская родина отказалась выплачивать ему пенсию. Например, вы работали на немцев, по сути — гонорары. Старик трудился, не кормил огород, годы не позволили ему снова пойти на шахту — пошел в советскую. Опять отказ, даже с наплевательской формулировкой — платить немцам. На дворе уже перестройка, железный занавес рухнул, а ты берешь деда и пишешь в Германию — так, мол, и так получилось, он у тебя работал, зарплату получал, а теперь без пенсии. Как выяснилось, в их архивах есть документы о моем дедушке, он был почти ветераном вермахта — не помню, чтобы я тогда назначал ему пенсию — кажется, он был еще в марках, евро еще не ввели. Самое смешное, что эта пенсия от немцев была больше, чем у двух его сыновей-шахтеров и начальника совета вместе взятых. Дед отдал валюту сыновьям — сам он привык жить скромно. и устроился на шахтную подстанцию 110 кВ сторожем — чтобы не скучать. К нему прилипло прозвище «полицейский», но местные жители просто завидовали ему из-за денег и не таили обиды за прошлое. Проведите собственную аналогию.
Бедный, бедный козлик. Согласно моему уважаемому коллеге. Это произошло в 1984 году на одной из шахт в Казахстане. Велись подземные горные работы. Отара овец и коз спокойно паслась возле одного из участков рядом с шахтой. Козы прыгают вокруг вентиляционной ямы, и одна из них, не выдержав, падает. Пролетев около 120 метров мимо ямы, разбившийся козел, вопреки всем законам всемирного тяготения, чудом остался жив. А в это время команда шахтеров мирно бродила по шахте. Коза, услышав голоса, с оглушительной кротостью поползла к ним. Крепкие мужчины, не робкого десятка, увидев в свете шахтерских фонарей бешеного козла с фосфоресцирующими и налитыми кровью глазами, они преодолели сотню ярдов, полностью экипированные, менее чем за десять секунд, обратно к шахте. Пастух, тщетно искавший глупую козу, увидел группу «счастливых» шахтеров, спешащих к нему, и смог только сказать: «Разве коза не …?». В результате коза, получившая травмы, несовместимые с жизнью, оказалась на мясо. А наши доблестные шахтеры еще долго наслаждались событиями того дня и, наученные горьким опытом, поначалу продвигались вдоль стены с максимальными предосторожностями.
Проверяет шахтеров. Урологический кабинет. — Раздеться, снять трусы, раздеться, обнажить голову… А там, бац, за крайней плотью жвачка… — Не понимаю… — Доктор, где она, мы грязные как черти, сажа кругом… моя. И это самое чистое место. … дальше. Все одно и то же… бам! Две жевательные резинки! — Ладно, с одной все понятно, сказали они, но почему со второй… — А. это Алибек, он обрезанный!
Я слышал эту историю про Стаханова в 2006 или 2007 году, когда он работал в центральном аппарате Ростехнадзора и с проверкой был направлен в Кемерово в составе комиссии. В этот период на угольных шахтах произошло несколько крупных аварий, сопровождавшихся пожарами и многочисленными жертвами. Однажды вечером в отеле состоялось собрание. Как обычно, местные «супервайзеры» ужинали с нами, они беседовали за чаем и другими прохладительными напитками, вспоминали что-то из своей шахтерской работы или служебной жизни. Один из пожилых местных начальников, назовем его Иван Иванович, рассказал, как зарождалось стахановское движение. Всему этому он научился у своего отца. В 1935 году по инициативе парторга одной из шахт Луганска 30-летний Алексей Стаханов в составе бригады получил 102 тонны угля, что было в 14 раз больше нормы. И несмотря на то, что ему помогала вся шахта и весь коллектив, Стаханову приписали сменную выработку. И в одночасье он стал героем! Без необходимого опыта их приняли в партию, через год направили в Москву на учебу в промышленные кадры, награды, статьи в прессе и т.д. Партийное начальство стало возить Стаханова на шахты в другие регионы, где рабочий люд слушал его речи и наставления о том, как героически надо работать и выдавать «на гора» все больше и больше продукции. Простым рабочим это не понравилось. Безграмотные лозунги, высокомерие, пьянство, сердечники и хулиганство — все это сходило с рук. И вот, собственно, что произошло на одной из шахт. По окончании смены шахтеров не отпустили домой, а собрали, чтобы послушать прибывшего героя. После выступлений партийных боссов представился Алексей Стаханов. Запомнив, он дал набор лозунгов, призывов и наставлений. Я отработал задание, и рабочих пригласили на обед в столовую и подняли 100 грамм в честь героя. Очень скромно в тридцатые годы жили советские люди, даже шахтеры. Не знаю, что вы ели на завтрак, но водки там точно не было. Алкоголь. Перед каждым на столе стояли два стакана: в одном 50-70 мл спирта и рядом — столько же воды. Думаю, не все знают, как правильно «употреблять» чистый алкоголь без ущерба для здоровья. Главное: После поглощения «огненной жидкости» нельзя вдыхать, а сразу после этого посылать воду, тогда не будет ожога гортани, пищевода и т.д. за КПСС (Б), за Сталина, за шахтерский народ, за героизм шахтерского труда. Глоток налил спиртного, а следом за ним — стоящий рядом стакан воды. Он замер, его глаза расширились, он перестал дышать… во втором стакане тоже был алкоголь. Если перевести привычные нам коэффициенты, то получалось, что за 30 секунд герой «принял на грудь» от очереди к бутылке 40-градусной водки. Через несколько минут сильно порезанный Стаханов, поддерживаемый с двух сторон, вытащил партийных боссов из столовой. Спустя долгое время соответствующие «органы» провели расследование, которое организовало эту политическую диверсию, но никто из шахтеров не признался. Я должен был совершить случайную ошибку. Вот и вся история. Добавлю несколько фактов о судьбе Стаханова. Как написано выше, Алексей учился в Промышленном в Москве, жил в «Доме на набережной». Присвоено звание Героя Социалистического Труда с вручением ордена Ленина. Он стал одним из руководителей Народного комиссариата угольной промышленности СССР, инструментом советской пропаганды. Но его жертва: после смерти Сталина он отправил Стаханова на периферию «в ссылку». Он сильно переживал. Проиграл, потерял ботинок в выпивке, закончил свой жизненный путь в психиатрической больнице, белая горячка. Таков порядок вещей.
Как мы отдыхали в Жеки на даче или я знаю, будет ли дача, знаю, будет ли сад цвести… Посвящается всем советским дачникам, их многострадальным детям и друзьям, которые по наивности заехали отдохнуть в гости к Вилате. Или я знаю, что дача будет, я знаю, что сад будет цвести. . Как мы отдыхали в Жеки в деревне или знаем, будем знать, знаем сад цв… Посвящается всем советским дахротам, их многострадальным детям и друзьям, которые, по наивности, заехали отдохнуть в гости на виллу.
Это было летом, это был нефик (не совсем в рифму, но по смыслу). Пытаясь освежить однообразные летние дни в Новокузнецке, я позвонил Юрику. От него я узнал, что наши друзья, товарищи Жека и Серега, оставив нас дуться в жаре и безделье города, уехали к Жеке на дачу в Карлик (в наше время это было равносильно современному путешествию в заграничные моря), где, конечно же, Они предавались блаженству и наслаждались всеми прелестями отдыха на природе — рыбачили, купались, общались с дачниками, летними жителями, валялись под кустами и деревьями, откуда на их головы сыпались всевозможные ягоды и яблочные щедроты природы — в общем, надувались до отвала. Решив, что в одиночку им трудно справиться с наплывом такого количества рекреационных удовольствий, мы решили помочь нашим друзьям и на ближайшем поезде (так мы, не имевшие собственных дач, наивно полагали) поспешили в страну блаженства и спокойствия. Приехав в 11-12 часов вечера на дачу, мы предварительно подключили кассетный плеер (тогда была более громоздкая замена iTunes, а различные плееры, носимые на плече для прослушивания вне дома, требовали фигову тучу увесистых батареек, которые не были заряжены и которых хватило на все несколько часов счастья), чтобы подчеркнуть всю торжественность и радость нашего приезда, ворвались в дом и обнаружили там наших отдыхающих, дремлющих без задних (и, скорее всего, без передних) конечностей. Сильно удивленные столь вопиющим фактом, мы, прибавив громкости, несколько пробудили Жеку из небытия (Серега, не просыпаясь, отправил нас вместе с музыкой в непечатные выражения в темные и неприятные места). Жека выразил свое недовольство по поводу нашего столь раннего приезда более мягко, рассудив, что им еще до ОДНОГО утра. НЕЛЬЗЯ. БАЗИС. — Хватит врать, в 9 вечера уже темнеет. И папа разрешил нам вынести (лампочку на проводе) из дома… — Какого черта их бетонируют? — Не знаю, папа сказал, чтобы не рухнули… Это был шок, как будто мы, приехав на долгожданный отдых в Турцию, узнали, что наши друзья целый день отдыхали, опрыскивая водой всевозможные картошки-огурцы-помидоры. В это невозможно было поверить, ведь вилла, как думали мы, не имевшие дачи, создана для отдыха и наслаждения. Поэтому мы не поверили на свою голову, особенно после того, как главный вдохновитель и организатор трудовых подвигов Жекина батьки, Владимир Батькович, куда-то уехал на несколько дней. Мудро оценив, что наши товарищи, вероятно, сильно преувеличивают свои трудовые подвиги и уж точно не угрожают нам как заезжие друзья, мы решили остаться в стране отдыха и развлечений. Мы были тогда наивны, еще не знали (и сами еще не стали) этого класса фанатичных строителей дач-домов-бань и прочих построек, не слышали предупредительно-правдивой песни Ивасея «Как мы строили уют Евгению Ивановичу». Но в целом, этот день прошел так, как мы и мечтали — купались, загорали, играли в карты, в общем, отдыхали по полной. Но на следующий день Жекин отец все-таки приехал, а утром карма настигла нас. Реальность хозяина, вечно доделывающего, кующего и переделывающего, открывшаяся нам после его приезда, оказалась более суровой, чем труд шахтеров и крепостных. Коттедж стоял на крутом склоне холма (к этому времени наша ныне горячо любимая партия и правительство выделили все лучшие участки под коттеджи простым людям — участки в оврагах, вдоль железнодорожных путей и под линиями электропередачи (при этом достигалось сразу несколько целей — и люди были заняты на работе, плюс бралась расписка, что участок, над которым проходила линия электропередачи,
нельзя выращивать деревья выше 3 метров — т.е. фактически люди бесплатно следят за тем, чтобы территория под ЛЭП не зарастала, ее нужно регулярно расчищать, вырубать. Правда, людям кажется вредным и невозможным жить в 50 — 100 метрах от железнодорожных путей и линий электропередач, но для крепких советских людей было сделано исключение. Уклон в 45 градусов был очень полезен для здоровья ног и сердечно-сосудистой системы при беге на узком участке, уходящем в туманную даль ущелья, настоящего рая для альпинистов и скалолазов. Жекин Батя не был покорителем вершин разной степени сложности, он был дачником-энтузиастом, у которого было много энергии, здоровья и бетона. Поэтому сад к моменту нашего приезда выглядел как комплекс фортификационных сооружений, где каждая малина-клубника была надежно посажена в бетонные грядки-камеры, чтобы не сбежала в дикую природу (последние из которых, для малины, Жека с Серегой сделали к часу ночи). Нам казалось, что больше ничего конкретного нет, но Жекин отец, видимо решив, что нечего охлаждать четыре крепких лба в безделье, когда победа коммунизма еще далека, нашел применение нашим силам, растраченным впустую. во время бесполезного отдыха. Нам говорили, что Родина-дача в опасности, один из склонов осыпается, по нему проходит дорога, и если завтра будет война, если завтра мы пойдем в поход — как танки и другие тяжелые грузы пропустят самосвалы? Поэтому необходимо расчистить этот обвал, выровнять склон для последующего рекреационного бетонирования, перетащить куда-то там земляную глину. Конечно, нам показалось немного странным, что склон перед выравниванием и расчисткой не нужно было никак укреплять, а землю в целом, наверное, можно было никуда не тащить, а сразу выровнять, но кто мы такие, чтобы указывать на это опытному дачнику-строителю? Воспитанные книгами о Тимуре и других пионерах-героях, мы утром спускались в яму-колодец, чтобы совершить трудовой подвиг, спасти родину-дачу и посрамить стахановцев. Ленивое утреннее солнце, пробивавшееся сквозь деревья, застало нас за копанием до самого вечера. Вначале все было устроено так: три человека копали и загружали тачку (ну, как тачку — тележку или даже повозку), а четвертый ее нес. Ну, а как он ее везет — сначала стонет и, ссылаясь на всем известную богиню-покровительницу всех, кто таскает и катит тяжелые вещи — ТОТ САМ, толкает ручную тележку, груженную горкой ( а горка — потому что пока тележка едет, трое отдыхают и чем дольше друг — Сизиф с ней борется, тем дольше они отдыхают, плюс еще дюжина лопат сверху, для острастки), затем бросается вниз, как Пятачок за Винни-Пухом, за этой тележкой, пытаясь удержать ее, не опрокинуть, затем возвращается после этой миссии, радостно хихикая — подбадривая своих друзей, мысленно и вслух обещая отомстить им, когда придет его очередь грузить тележку. И когда это происходит, он кладет еще пяток лопат на вершину постоянно растущего холма, а чтобы попасть внутрь, немного пробивает. Поскольку каждый по очереди был водителем тачки, спираль возмездия не прекращалась до тех пор, пока на одном из действий, нагруженном по самое «Да ну его, как ты его тащишь, ты что, спятил?», то есть на полметра выше, чем теперь уже немаленькие борта, водитель тачки не решил, что с него хватит, и «отбросил» колесо. Сначала мы были в восторге от этого — по принципу «нет машины — нет проблем» (нет места для погрузки — ура свободе!). Но мы недооценили нашего героя-домостроителя, он четко объяснил, что наш подвиг бессмертен, наш пот и кровь не будут напрасны,
Сейчас не время оплакивать погибшую машину, мы отомстим за нее. После пламенной речи он показал нам, вимпам, что неистовые дачники России не сдаются и запрягли то, что осталось от автомобиля — больше всего это похоже на плуг. Оставив две ямы глубиной 10 дюймов, трещину (автомобиль) и грунтовку (себя), он (вместе с тележкой) медленно удалился в наше «светлое» будущее…. чтобы окончательно навязать веру в победу коммунизма в отдельно взятом доме и повысить производительность труда (поскольку в телеге без колес нас много, дураков не перетащить), в дополнение к этому он подарил нам виды на носилки, в качестве бонуса к которым наглухо прикрепили пару-тройку ведер с бетоном. Ласковое солнце больше не ползло к зениту, обжигая измученные спины наших дочерей и превращая нас из изнеженных городских отдыхающих в героев книги «Конец дяди Тома». Серёга, самый смуглый и худой, в красных семейных трусах, порванных от ручки носилок до состояния грабель, был ходячей иллюстрацией из вышеупомянутой книги. Глядя на нас, Маленький Белый не захотел бы идти воевать с южанами за отмену рабства. Мимо озера проходили другие дачники, звали — «Володя, пойдем купаться!». Иш, что мы думали, нет, подождите — «мы сделали немного!». Местный житель Себастьян Пешейро кричал в ответ.* Наконец, видимо, почувствовав угрозу восстания, нас отпустили «поплавать на 20 минут». Конечно, мы не собирались быть очень точными, справедливо рассудив, что поскольку у нас нет часов, то 20-минутная концепция часа или двух может быть расширена. Но опытного «Black Gold Trader «** не проведешь, и ровно через двадцать минут наш друг друга ЖЭК, сын партработника и будущий наследник Бетонно-Огородной Империи, был «пойман» озером и догнан приговорами и конфигурациями из озера и они снова будут на трудовом фронте, за его спиной, грустно напевая «Друг в беде не бросит, лишнего не спросит ….». Мы также спустились вниз. Когда пришло время готовить ужин, на этот раз, в отличие от обычного сценария, где готовка приравнивалась к четверти, его было более чем достаточно, мне пришлось закидывать партии, которые нужно было готовить до готовности. Фортуна на этот раз благоволила Юрику — никогда прежде или с тех пор я не видел такого счастья в глазах ребенка, которому пришлось чистить ведро картошки. Он весело смеялся и радовался, как будто выиграл в волжскую лотерею, звал нас из окна с черным и требовал копать глубже, потом тащить и еще ровнее. Что мы и продолжали делать, тихо ругаясь (ибо неприлично было в нашей стране роптать на творческое счастье трудовых подвигов) сложносочиненными предложениями, которые, с увеличением количества прокопченных туш, приобретали все большую глубину и Количество этажей, зловеще ожидавших нашего повара, когда наш пова р-DAR, этот «халиф на час» закончит свою «белую» работу и будет снова изгнан из своего кухонного рая в наш потом, плевки и маты, вылитые из глинистой земли, которая широка, глубока и где так вольно дышит человек. Часы и минуты ползут мимо, как парализованные цветные черепахи под палящим солнцем, носилки сменились лопатами, лопаты — тачками, мы уверенно подбадриваем друг друга советской рампой: «Не надо светить солнцем Не надо хлеба, давай работать!
«В общем, руководство Маяковского — дети и внуки Кузбастроева продолжили реализацию его программы в стиле «Хреновского рассказа о Кузнецстрое» (в оригинале «Хреновский рассказ о Кузнецком», но мой вариант названия, IT IT IT IT IT IT мне кажется более точно передающим суть стиха)- Ну, где рабочие то под кузовом, то в грязи, то в темноте сидят, со сливовыми губами есть мокрый хлеб и регулярно размышлять «Через четыре года будет главный сад» (из-за того, как работают в этом стихотворении ни строчки, напрашивался вывод — получить город и/или сад планировалось в нужное время с тяжелым аскетизмом и Непоколебимой верой — ну не был он прорабом, отравился, вот так он видел процесс строительства). Опять непонятно, как и точно в его голову упали взрывы, портящие кишки стильного гиганта с сотней куниц в сотне подчиненных, которые подожгли Сибирь, с главной целью по графику добиться в результате этой экологической катастрофы с садом, несмотря на то, что завод был построен в центре городов? Где логика, где ИК? Ну да, зубы, сплетни неблагодарного отпрыска — каждый может оскорбить художника)). Но в целом наше состояние настроения довольно точно передало стихотворение (to stand and endure the night, to endure), только в нашем варианте стиха и сохранения Корса были заменены на лопатки и яйцеглисты и города-сады-мечты о дачах. Но все равно рано или поздно все заканчивается, и вдруг мы поняли, что в сгущающихся сумерках невозможно различить наше светлое будущее и дорогу к нему на носилках. Неподвижная летняя ночь опустилась на Карлика под успокаивающую нирвану заступничества трудоголиков из Extremes.
Джой спела свое сердце с тщательной обработкой древесины — ура! EL POLO MOILO HAMAS SIR VENUSIDO! Но вдруг темнота поля, а вместе с ней и радость, были безжалостно нарушены безошибочным светом энтузиазма и ламповости, который непримиримый папа Жекин обрушил на нас через окно. «Работайте, чернокожие, солнце еще высоко! И это не солнце, а луна? Все равно работать!» — раздался язвительный Юркин голос, но мы почему-то не засмеялись, видать чувство юмора стало приобретать нервную почву. Именно апофеозом поэзии Иваси стали ироничные романтические слова: «Я знаю — будет дача, я знаю — сад цветет, наш народ готов спать, ни пить, ни есть. Носить кирпич под мышкой, век страдать в долгах, чтобы свить гнездо детей у черта на рогах. » Парнишка — огонь, для которого все это было в теории, почему-то не понимал своего счастья или не видел пока своего светлого будущего, поэтому вместе с нами был несколько огорчен свободной игрой коммуниста-субботника (А может быть, он чувствовал какую-то внутрипопие, такое, каким оно было, на котором радовался гнезд у-Да ладно, ведь ничто в этом мире не вечно, кроме процесса строительства дачи). Как мы, наконец, оказались на рабочем месте под милосердным занавесом времени, тогда я вспоминаю себя поздно вечером, сбежавшего с горы в дом, счастливого и опьяненного свободой. Следующий день прошел под карбоновой машиной — «И вновь продолжается бой, и сердцу тревожно в груди», копая, мы не сдавались, нам оставалось около 3-4 тысяч километров, и к обеду к середине дня, вылилось в полдень. Склон радовал глаз перпендикулярной красотой, и казалось, что эта свобода, а вместе с ней и долгожданный летний отпуск, уже где-то рядом, за семью машинами и десятью носилками. Но ощущения Кармы потомков народа Кузнецкстоя не предполагали отдыха в этой жизни, мы плохо медитировали на войлок цветущего четыреста четвертого года Огорода, в общем, птица Обанго снова прилетела к нам рядом. Находясь на заслуженном послеобеденном перерыве, мы уже кропотливо строили планы, как мы и завтрашний день будем освещать, ведь было всего полтора часа. Наш непринужденный разговор был прерван диким хохотом за окном. Через несколько секунд его источник, Серега, разразился смехом в наш адрес. Сквозь приступы истерического смеха мы как-то разобрали, что наш без должного уклона (который мы на третий день для последующего бетонирования) — закрепили «сначала несколько, 5-10 машин, потом 50 машин». Это означало, что все нужно было начинать сначала — работы прибавилось за несколько дней стахановского труда и с такой организацией — «Что думать, то и скакать» (зачем поддерживать, копать) — к концу лета. С таким же успехом можно носить воду к решетке, красить траву, круглое, квадратное катать и заниматься многими полезными делами, чтобы увеличить наше причастие к физическому труду и поддерживать ИБД (имитацию бурной деятельности). К этому времени наша маленькая спаянная бригада уже думала и действовала как единый организм — без слов, на одной телепатии. Жека быстро куда-то исчез, мы вытащили карты и сели играть в дурака. Через несколько минут наше вдохновение взорвалось на подвиги — Владимир Перевощиков с новыми лозунгами призывал к подвигу, но не нашел Жека.
Потеряв свой главный рычаг солидарности с США, он грустил и отправлялся на его поиски, иногда прибегая к нам, чтобы проверить — а вдруг он прячется где-то в доме (под диваном, на табуретке)? Но в этот день Жека проявил чудеса конспирации и до самой ночи не попал в безвозмездные трудовые сети. Мы почувствовали себя настоящими рейдерами, вместо того, чтобы сбить с себя каски, притвориться, что мы вообще не понимаем, чего от нас хотят, и копать, копать, копать в страну, мы прибыли на отдых. И так, в безделье и блаженстве, прошел остаток того дня, и у нас появилась надежда, что жизнь начинает налаживаться и мы, наконец, достигнем нирваны. Но тогда, на просторах нашей необъятной социалистической родины, лозунг «Кто не работает, тот не ест!». Поэтому планово-артикулированное утро встретило нас первыми лучами солнца и инвалидным голосом Владимира Батьковича «Ребята, вставайте, через 40 минут поезд уходит, следующий только к обеду, иначе хлеб кончится» (тогда магазины не строились рядом с дачами, за продуктами, в том числе и хлебом, надо было идти к чертям, чтобы знать куда). Мы не предложили пойти за хлебом, прочитав в его глазах непримиримый приговор — лозунг энтузиастов-дачников: «Кто не пашет в деревне, чтобы получить зарю, тому мы не дадим жить сложа руки и есть печенье!». Итак, наше изгнание произошло из рая, хотя мы не успели вкусить запретного плода — мы попробовали один раз, но нам захотелось. С тех пор наши нечастые поездки в Жкек за город предварялись заранее строгой проверкой в момент нашего приезда планов переезда — местонахождение Жекин бати примерно в то же время, когда наши пути никак не пересекались хотя бы в нескольких километрах от дачи, т. Он с неиссякаемой энергией-энтузиазмом-фанатизмом принялся за строительство-конкуренцию-рельеф, пугая нас до холодного пота и кошмаров перспективой снова оказаться в рядах добровольных и обязательных помощников для осуществления этого бесконечного процесса. И вот, собравшись в один из летних ужасных дней, мы услышали от Юрика рассказ о том, как он в тот день пришел домой в ЖЭК, битых двадцать минут ждал, пока ему откроют, и не ушел, потому что в комнате были слышны нечленораздельные звуки — очевидно, кто-то был дома. Наконец папа Зекин, стоявший на четвереньках, открыл ее и сказал, что дома никого нет. Зик внес ясность в эту футуристическую картину, объяснив, что его отец был разорван на спине в деревне, когда следующая машина — Клей-Клей-Клей — упала, и он так долго не мог ее открыть, что мог передвигаться только на четвереньках и очень медленно. Нехорошо, конечно, радоваться чужому горю, но мы увидели в этом прекрасную возможность для беззаботного беспрерывного отдыха, пока Владимир Батькович будет лежать дома и начнет активно расспрашивать Жеки, чего это мы тут сидим и теряем время, когда в Карлике кучи летают вокруг и падают. На что он философски и спокойно объяснил, что медицинская справка о временной нетрудоспособности на несколько недель была выдана для работы, но как только он смог встать, то рванул на дачу на первой же электричке-если есть такая КЛАССНАЯ возможность сделать это столько-то, пока можно выйти на работу; И конечно можно поехать за город, но он может быть проходным, потому что он один и желательно прожить его так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прокопченные проверенные годами места.
Ну, мораль этой истории — 1) «Колли сделал бы из этих людей обезьяну, сильнее его в мире ногтей не было бы!» (Это про Жекиного Бату) и 2) «Тяжелая работа сделала из обезьяны усталую обезьяну» (ну, это про нас).
Это долгая педагогическая история.
Каким-то образом разношерстная команда одноклассников собралась вместе в одном из шахтерских городков. Это все столичные сыновья Маменкиных, рассказывающие о том, как им нравилось самим поступать в университеты, сколько профессоров Маменкины наняли у них, и как они сами тоже как большие ученые на факультете Папенкина. А для шахтерских детей все было просто — хорошие учителя, хорошие друзья во дворе и строгий отец с ремнем наготове. Потому что за каждым Моцартом стоял «злой» родитель с палками. В результате класс из 44 обер-вахтеров в провинциальном рабочем городе поступил в лучшие столичные университеты без репетиторов. И это при том, что власть Добралыкского Советского поставила 18-19 из 25, а нерезидент 25-25 из 25 из столицы Мамен, власти Добралыкского Советского, поставили в нерезидентную пролетарскую власть. Такова социальная справедливость в якобы социалистическом государстве. Но дело не в этом, а в педагогике. Как всегда, на вечеринках молодых родителей, в итоге мы заговорили об их детях. И молодые мамы, перебивая друг друга, стали хвастаться мозгами и быстрой сообразительностью своих детей, которых теперь надо записать в первый класс. И они теперь читают, как дикторы на телевидении, заучивают наизусть детские стишки, считают в уме, как калькуляторы, и танцуют под фортепиано ху_чат Баха в три руки. А потом один за другим начали вставать папы, дети шахтеров, которые буквально подменили этих мам. Ша, сказали они. Слушайте сюда, сумасшедшие мамаши. О чем вы думали, кем вы хотите, чтобы выросли наши мальчики и дочери? Представьте, что к вам в школу приходит умный и все знающий человек. И для него там все легко, и он все знает и умеет. В результате он будет играть — бороться, преодолевать трудности, упорно трудиться, не мельчить перед лицом препятствий, побеждать до победы — зачем, если ты умен и талантлив от рождения и все легко и просто. Трудности — это плохо, хорошо, когда легко, надо делать и жить с удовольствием и только так, как хочется. И я люблю гулять, играть, проводить время, отдыхать и участвовать в различных видах кина на побережье Индийского океана. И в результате у вас будут скучающие и хромые маменькины сынки, без помощи пап и мам, которые не умеют делать ничего, кроме как болтать языком и членом. Очень тупой гамман, который недавно не пускал вас в университеты. Ваши дети должны сами решать, как их напрягать и не давать им расслабляться. Пусть они занимаются спортом — борьбой, боксом, хоккеем, плаванием, гимнастикой. Те, кто не способен или сердцем слаб — пусть поступают в самые крутые школы и занимаются математикой, физикой и медициной. Здесь нет места для дураков. Нам не нужен детский блуд, нам нужен Unusterprofi в жизни. Вы все поняли? Бегите.
Прошли годы. Конференция по аэрокосмическим системам, организованная Центром разработки спутников компании Boeing, собрала вместе небольшое количество признанных компаний молодых инженеров и ученых и нас, старожилов, из разных стран. Как такая партия, мы всегда говорим о наших детях. А родители, молодые и не сильно перебивающие друг друга, стали хвастаться мозгами и быстрой сообразительностью своих детей, которых теперь пора было записывать в первый класс. И теперь они читают, как объявления по телевизору, запоминают выученное наизусть стихотворение, считают в уме, как калькуляторы, танцуют и заводят всех, как котята в корзинке. А потом он встает, один папа, другой, и начинает буквально повторять слово в слово те самые маки, которые вы уже читали. Это оказались дети и внуки этих самых шахтеров. В молодости классические борцы, пловцы, альпинисты и регбисты. Благодаря спорту и умным строгим папам за их спинами. Хорошие гены — в принципе, их нельзя убить, но можно испортить. Как говорил генералиссимус Суворов — Жизнь, это битва, а мы солдаты в этой битве. Солдату тяжело в учебе — легко будет в бою.
Сообщение услышано? Годы? Затем выступайте.
«Уиндси». Последняя кровь».
Сценаристы сериала «Сыны монархии» канала Telegram фантазируют на тему «Наш ответ Чемберлену».
«В двух словах, в ответ на «Курск», «Чернобыль» и «Последние цари» я предлагаю снять сериал «Настоящие Виндзеры». Последняя кровь. «
Пилот начинается с кадра «Лондон. 21 апреля 1926 года Рождение королевы Елизаветы II. «Только опытный глаз заметит, что Лондон начала XX века снимался в современной Йошкар-Оле.