Какой нибудь попроще анекдот
Один человек спросил Сократа: — Знаешь ли ты, что твой друг рассказал мне о тебе? «Подожди», — остановил его Сократ, — «Сначала то, что ты собираешься сказать, после трех сит.» — Три сита? -Перед тем, как что-то сказать, нужно трижды просеять это. Сначала через сито истины. Вы уверены, что это правда? — Нет, я только что услышал. «Так что вы не знаете, правда это или нет». «Затем вы просеиваете через второе сито, сито доброты. У вас есть что сказать хорошего о моем друге? — Нет, наоборот. «Итак, — продолжал Сократ, — ты собираешься сказать о нем что-то плохое, но я даже не уверен, что это правда». Давайте попробуем третье сито — сито благости. Действительно ли вам нужно услышать то, что вы хотите сказать? — Нет, в этом нет необходимости. «Итак, — заключил Сократ, — в том, что ты хочешь сказать, нет ни истины, ни добра, ни пользы». Зачем тогда говорить?
Один человек спросил Сократа: — Знаешь ли ты, что твой друг рассказал мне о тебе? «Подожди», — остановил его Сократ, — «Сначала то, что ты собираешься сказать, после трех сит.» — Три сита? -Перед тем, как что-то сказать, нужно трижды просеять это. Сначала через сито истины. Вы уверены, что это правда? — Нет, я только что услышал. «Так что вы не знаете, правда это или нет». «Затем вы просеиваете через второе сито, сито доброты. У вас есть что сказать хорошего о моем друге? — Нет, наоборот. «Итак, — продолжал Сократ, — ты собираешься сказать о нем что-то плохое, но я даже не уверен, что это правда». Давайте попробуем третье сито — сито благости. Действительно ли вам нужно услышать то, что вы хотите сказать? — Нет, в этом нет необходимости. «Итак, — заключил Сократ, — в том, что ты хочешь сказать, нет ни истины, ни добра, ни пользы». Зачем тогда говорить?
Какой нибудь попроще анекдот
Министр здравоохранения Украины Ульяна Супрун объявила, что во время приема антибиотиков можно употреблять алкоголь. Святая женщина.
Кто-нибудь видел людей, которые повторяют фразу «вам стоит познакомиться»?
Люди, которые отговаривали меня от покупки автомобиля из-за пробок, были неправы. Стоять в нескольких часах езды все равно гораздо удобнее, если у вас есть машина.
— Вы должны быть более строгими. Мы должны научиться говорить «нет». Вы можете отказаться здесь; ? — Нет.
О, и жгучий перец, вы не захотите подавиться!
— Дорогой, купи мне эти духи, у них запах весеннего сада. — Что я вижу, они стоят как наш дом с участком. — Дорогая, ладно, купи, они сейчас нарасхват!» Да, потом я пошла с друзьями в сад на барбекю, и мне постоянно казалось, что ты где-то рядом?
Скажите, вы игнорируете здравый смысл из принципа или у вас к нему личная неприязнь?
В чем разница между научной и технической интеллигенцией и гуманитарными науками? Если бы все технари разом уехали из страны, экономике пришел бы конец. А если гуманитарные науки уйдут в полном составе, то они просто послужат материалом для тучи слезливых эссе «интеллектуалы на чужбине».
& mdash; Молодой человек, купите своей жене цветы! & mdash; У меня нет жены. & mdash; Тогда твоя невеста! & mdash; Но у меня нет невесты. & mdash; Покупайте на радость, у вас такая спокойная жизнь! & mdash; О, не дурите мне голову! Какое отношение к этому имеют цветы? На таких радостях истинный мускус покупает пиво!
Самые смелые программисты из народа. Они прекрасно знают, как писать программное обеспечение для самолетов, но бесстрашно продолжают на них летать.
— Видишь, милый, чудеса бывают! Сегодня вечер субботы, и я трезв как стеклышко — не хочу тебя расстраивать, но уже вечер вторника!
Капля никотина убивает пять минут рабочего времени.
Художник: поэт пишет ее картину: музыкант пишет на ней: он пишет ее песню: ты окружен & laquo;ну, ты там, & raquo;
— Где вы взяли аккордеон с кнопками? — Баян достался мне от деда. — То ли дед, то ли баянист? «Откуда мне знать, кто был дедушкой!» Я видел его один раз в жизни, когда он попросил баян провести меня.
— Роза Львовна, как вы можете бить Аврама Семеновича стулом? Ты — леди! — Ну, прости, Моа, это произошло не в руке поклонника.
В свое время Людмила Ивановна увлекалась йогой, медитацией и самогипнозом. И в итоге пришел к выводу, что коньяк ничуть не хуже!
Грузин надел кепку спиной к козырьку. Его жена: — Гоги, я не понимаю, ты идешь или уходишь?
— Как вам нравится эта новая книга? — Очень человечный. -? — В нем, как и в человеке, 90% воды.
— Здравствуйте, есть ли доллары на продажу? — У меня есть, а что? — И с какой скоростью? — Три жабры башеров. — Что это за банк? — Это печатный станок.
Весна не наступает, потому что не все успевают похудеть к лету.
Одесса при СССР! — Скажите, у вас есть мясо? Продавец раздражен: — У нас нет молока, а в магазине через дорогу нет мяса.
Моя жена, когда была маленькой, очень хотела иметь в доме какое-нибудь животное. По крайней мере, некоторые. Брать его с собой в постель на ночь, заботиться о нем, ругать за шутки и подначки; поэтому в двадцать лет она запустила своего мужа.
Сара говорит Науму: — А теперь стих. — Какой стих, Сара? — Стих — это глагол. Он сел и стих.
Посоветовали пить ромашку от кашля. Теперь кашляй, не кашляй, кашляй, не кашляй.
Какие нибудь анекдоты
Ингредиенты на 70 штук понадобится: -Насыщенное молок о-1 банка сливо к-1 упаковка (200 г) Размешать полностью. -сахар ванильный (можно коньяк) -по вкус у-кокосовые чипс ы-200 г-миндал ь-1 чашка
1. 2. Смешайте масло со сгущенным молоком, добавьте ванилин (или коньяк) и половину (100 г) кокосовой стружки. 3. Тщательно взбейте массу до получения однородного крема. 4. Охладите полученный крем в течение одного дня. Через сутки возьмите загустевший крем и начните формировать тесто. 5. Для этого берем сливки чайной ложкой, снимаем шарики с ложки ножом, скатываем шарики из сливок, внутрь которых кладем миндальный орех. 6. Обваляйте готовое печенье в оставшейся кокосовой стружке (100 г) и выложите на блюдо или поместите в красивую коробку. Поместите в холодильник. 7. Презентации следует подавать охлажденными, так как при комнатной температуре их можно накрыть (но не успеть, так как они мгновенно исчезнут!).
Некоторые шутки исправлены
Просто восхитительно
Домашний плавленый сыр с шампиньонами — нереально вкусно/
Ингредиенты. Л. Сода (неполный комплект без слайсера) ПАРАЛЛЕЛЬНЫЕ 5 КРАСКИ (можно отрезать) (мелко нарезанные) 200 г (Шампиньон)
1. 2. Поставить кастрюлю на водяную баню, помешивая готовить (около 15 минут) и в это время масса расплавится, станет однородной (я поставила кастрюлю в кастрюлю, предварительно набрав воды) 3. Если даже масса не совсем однородная, можно воспользоваться блендером (при условии, что грибы не добавляются в сыр&.#33;! !!) 4. Грибы мелко нарежьте и обжарьте на растительном масле в процессе приготовления (слегка посолите, можно добавить перец) 5. Когда творог полностью растает, добавьте петрушку и жареные грибы, хорошо перемешайте 6. Сразу же разлить в формочки (можно в стеклянную банку) и всегда на хлеб. 7. Даем сыру полностью остыть, ставим в холодильник. 8. Для остроты можно добавить пару зубчиков чеснока (измельченных)
Мои дополнения. Если нет домашней сметаны, ее можно заменить 70-100 граммами хорошего сливочного масла 2. Такой сыр очень вкусен не только в бутербродах, его можно добавлять в горячие спагетти (оригинально и вкусно) 3. Сыр можно приготовить из различных добавок, он вкусен, полезен и бюджетен ! Bon Appetit !
Какой нибудь попроще анекдот
Rokstan: Хоть в каком-то L! Nk$: Ну, поддерживай форму мяча.
Все мы когда-нибудь что-нибудь прятали: в детстве машины от братьев, стареющие порножурналы от родителей, как спелый занавес зарплату от жены и т.д. И каждый раз приходится придумывать место, где закопать свои сокровища. Ни за что не догадаетесь. Что большинство людей сейчас стараются хорошо скрывать. Интересно? Если да, то наберите в Google или Yandex, где спрятаться, клянусь, вы очень удивитесь, узнав, какой ответ будет первым в рейтинге.
Не то чтобы все они были одинаково хороши. Не забывайте быть лучше других.
В то время, когда в советских семьях вместе со свидетельством о рождении хранили бумажки с жевательной резинкой и на каждом семейном празднике рассказывали захватывающий рассказ о ее вкусе, я учился в одном из поволжских университетов у Хосе Викторовича Хебаньеса Кабоса. Кто не знает, Хосе Викторович — потомок первого поколения детей комунариос, вывезенных из республиканской Испании в 1937-1939 годах. Возможно, именно поэтому, а возможно, в сочетании с рядом других причин, отца Хосе Викторовича пригласили в очень специальные органы и открыли секрет, который они давно знали, а именно: у него есть родственники в далекой Испании, и эти родственники уже много лет ищут следы мальчика, пропавшего в Советской России накануне Второй мировой войны. Они вручили мне бумагу с адресом и попросили расписаться в двух местах. За бумажку с адресом и за то, что его проинформировали о возможных провокациях со стороны счастливо найденных родственников. На брифинге ему посоветовали (разумеется, во избежание возможных провокаций) спрятать бумагу и сделать вид, что ее не существует. В тот вечер на кухне полуторакомнатной гостиницы хрущевского типа (это когда за столом трое, а холодильник уже не работает) состоялся семейный совет. Мы решили: писать родственникам и ждать провокаций. Ответ пришел через месяц, откуда-то с севера Испании, из маленького провинциального городка, где почти половина населения была так или иначе связана с ними. Священник местной церкви на основании старых церковных записей о рождении, крещении и документов из городского архива несколько лет назад направил в МИД СССР очередной запрос о судьбе детей, взятых в гости к пионерам сорока годами ранее. Теперь он воздал хвалу Господу за спасение жизни Хебонеса Кабоса-старшего и за то, что был найден еще один сирота (Хебонес Кабос-старший был женат на выпускнице того же детского дома, где он вырос), и отдельно поблагодарил Всевышнего за рождение Хебонеса Кабоса-младшего. Более того, как предупреждали во многих специальных органах, последовала провокация. Священнослужитель позвал их всех вместе, конечно же, с сыном, приехать в родной город (скорее деревню, судя по размерам) хотя бы на несколько недель. Стоимость проезда и проживания не была проблемой. Как написал священник, прихожане с радостью соберут необходимую сумму, как только будут проработаны детали визита. Очевидно, они не читали советских газет в городе и поэтому не знали, что трудящиеся СССР живут гораздо более обеспеченно, чем угнетенные трудящиеся массы капиталистической Европы. Тем не менее, они решили не обижать родственников и отца (который, как оказалось, тоже был каким-то дядей семи двоюродных братьев) отказом от помощи, и начали собирать справки и характеристики. Так о предстоящей поездке стало известно на нашем факультете. Для многих здесь поездка по профсоюзному билету куда-то за пределы родного региона уже была событием, достойным описания в большом тираже, вероятно, по этой причине большинство принимало предстоящую поездку близко к сердцу. Почти как мой… Хосе был хорошим парнем, но, мягко говоря, не очень общительным. Он был близоруким, носил очки в толстой оправе и имел нездоровую, неопрятную полноту, выдававшую в нем человека, очень далекого от спорта. Он не принимал активного участия в общественной жизни,
Но в свете предстоящей поездки на Пиренейский полуостров он стал «властителем умов» доброй половины нашего факультета и присоединил к себе поклонников и поклонниц (в основном по комсомольской линии), обучавшихся на других факультетах. За те полтора-два месяца, пока тянулся сбор необходимых документов и согласований, Хосе был завален указаниями и просьбами. Девочки, которых Хосе стыдился, появлялись первыми и задавали милые вопросы: «А правда, что в Испании апельсины растут на улицах и никто их не рвет?». Или: «Правда ли, что все свадьбы проходят там, в храмах, и поэтому там нет разводов?». Преподавателям Комитета Общин дали понять, что от них ожидается доклад об Испании и сувенирах. Университетский комитет комсомола от него требовал материалы для экспозиции «Герои республиканской армии и злодеяния режима Франко», стенда «Крепим интернациональную дружбу» и, конечно, сувениры для комсомольских секретарей, а их было три — первый, второй и третий. Надо сказать, что вся эта суета немного порадовала Хосе Викторовича Хабанса Кабоса. Плюсы поездки были видны чисто теоретически, в связи с мизерной суммой в валюте, которую разрешалось изменить тем, что, судя по многочисленным косвенным доказательствам, глухомань испанская . А список просьб и поручений, тем не менее, рос от кабинета к кабинету. И только одно обстоятельство согревало душу потенциального путешественника. Поскольку родственники платили за дорогу, они прокладывали маршрут, который обеспечивал желаемый результат при минимальных затратах. Поэтому семья полетела в Испанию в какой-то аэропорт, где их встретила райская машина, а затем в родной город, но вернулись они на ближайшей железнодорожной станции во Францию, в Париж. Есть поезд с пересадкой в Москве. День в Париже в 1981 году для провинциального советского человека, пусть даже с испанскими корнями… Боюсь, что найти аналогию сегодня будет трудно, совершенно невозможно. Нас с Хосе объединяло то, что мы жили в промышленном районе, далеко от центра города, соответственно далеко от университета, поэтому мы часто пересекались в транспорте по дороге на учебу и обратно. Сама дорога занимала около часа в каждую сторону, мы оба много читали, неудивительно, что к четвертому курсу мы уже хорошо знали друг друга, обменивались книгами и впечатлениями о прочитанном. Его любимыми писателями были Хемингуэй и Ремарк. Думаю, во многом именно поэтому Париж был для него своего рода магией детства, концентрацией магии притяжения. В последние недели перед отъездом все наши разговоры с ним сводились к одному — Париж, Монмартр, Эйфелева башня, Монпарнас, крепостные стены. Все его мысли занимали следующие восемь часов в Париже. К этому времени он был в Москве всего один раз, еще студентом, посетив только ВДНХ, Мавзолей, Музей революции и венки. Но в Москве, при желании, он мог хоть каждый день ездить с нашего городского вокзала, а в Париж от него поезда не ходили. Буквально за несколько дней до поездки мы в очередной раз пересели в автобус по дороге домой с исследованиями, и Хосе, явно нуждаясь в ком-то, с кем можно поговорить или, пытаясь окончательно убедить себя, упомянул, что не собирается покупать там кроссовки, джинсы или что-то еще особо ценное и дефицитное здесь, в стране победившего социализма. Таким образом, спасенный таким образом, он мечтает оказаться в Париже,
зайти в любое кафе на Монмартре и провести там час за столиком с чашкой кофе, круассаном, может быть, бокалом кальвадоса и сигаретой Gitan из синей пачки. Помню, меня поразили не столько кроссовки и джинсы того же масштаба (сейчас, конечно, не «Бентли», но они не меньше поднимали мой социальный статус), сколько кальвадос и сигарета по другую сторону от Хосе, который не пьет и не курит. Хемингуэй и Ремарк вполне могли бы записать это на свой счет. Это действительно так: «Нам не дано предугадать, как наше слово отзовется…». Через полмесяца Жозе явился на занятия. Он практически не изменился, так как никуда не уехал, разве что его лицо, сильно обгоревшее на южном солнце, выделялось на нашем общем бледном фоне. На запросы он отвечал несколько вяло, так что через несколько дней все остались. К этому времени большинство наших комсомольских боссов начали появляться с яркими одинаковыми пластиковыми пакетами, на которых крупным шрифтом было написано «SUPERMERCADO», а мелким адрес и телефон. Надо думать, что именно поэтому они не стали приставать к Хосе со специальными вопросами. Несколько раз я пытался завести разговор о поездке, но как-то без особого результата. А через полмесяца наступило Первое мая с праздничной демонстрацией, после которой разношерстная компания из пятнадцати человек собралась на даче одного из наших одноклассников. Хосе тоже был приглашен и, как уже не раз бывало, не отказался, а даже взял на себя труд поставить на общий стол литр домашней настойки (которая впоследствии оказалась роскошным самогоном). Затем мы услышали его историю. Апельсины действительно росли в Испании прямо на улицах, и никто их не рвал. К тому же, казалось, что в городе, в котором они оказались, никто не плюет на улице, не бросает окурки, не устраивает пьяных драк с весельем и пением. Они остановились в небольшом семейном отеле, где хозяином был их родственник. В первый вечер в ресторане того же отеля состоялся ужин, на котором присутствовало большинство родственников. После этого была установлена программа пребывания. Она не отличалась особой сложностью. Каждый день после завтрака за ними заезжал один из вновь обретенных родственников, возил их по окрестностям, показывал, как они живут, как работают, а вечером ужин и воспоминания, пока родители постепенно начинали подбирать утраченный родной язык. К моменту их отъезда время быстро закончилось, и все сувениры уже были розданы в виде водки, кукол и металлических рублей с олимпийской символикой. Не без участия одного из родственников были приобретены и сувениры для Родины, а именно: несколько простых двухкассетников, которые будут проданы через эконом-магазин сразу по прибытии, и рулон ковра размером 2х7,5 м. Дальнейшую судьбу ковра должен был решить тот, кто уже находился дома: оставить его в покое или разрезать на три части и продать. В условиях тотального дефицита стоимость ковров превышала шкалу для трех месячных зарплат главы семьи. Наступил день отъезда. Поезд на местной станции остановился на несколько минут, скорбящие помогли найти нужный вагон и принесли вещи. Ковер был аккуратно свернут и завернут в бумагу и полиэтилен. В середине, для удобства, рулон был обвязан тем, что напоминало лошадиную упряжь, которую можно было использовать как лямки рюкзака и нести эту конструкцию на спине или использовать как ручки сумки и нести рулон за собой. Судя по полученным инструкциям, путь от вокзала до вокзала в Париже должен был занять не более тридцати-сорока минут на метро.
Такси обошлось бы гораздо дороже, да и ковер туда вряд ли поместился бы. В испано-французском поезде проводники не принесли чай, поэтому они ужинали тем, что собрали родственники для поездки, и Жозе Викторович заснул, мечтая о том, как он проснется утром в Париже. Наступило утро, но Париса все еще не было. Поезд опоздал на несколько часов. В результате к моменту их приезда из запланированных восьми часов на все про все оставалось около пяти часов. Жозе уже смирился с тем, что ему придется отказаться от восхождения на Эйфелеву башню и довольствоваться фотографией на ее фоне. На платформе он поднял над собой коврик, который оказался неожиданно легким для своих устрашающих размеров, и, взяв еще один пакет, отправился с родителями на поиски метро. Метро нашлось довольно быстро, и Жозе с гордостью отметил, что московское метро необычайно чистое. Что касается того, был ли Жозе красивее, у него еще не было времени составить представление, потому что, прижатый к ковру, он мог смотреть только на пол и на ноги своих родителей, за которыми он следил, чтобы они не потерялись в потоке спешащих парижан. Пока Хебанес Кабос-старший пытался получить на испано-русском диалекте от проходящих мимо французов совет, как легче добраться от станции к станции, Хебанес Кабос-младший переводил дыхание, прислонив свой груз к стене. Только с третьего раза они загрузились в машину (первая попытка была неудачной, потому что дверь сама не открывалась, пока кто-то не потянул за рычаг, во второй раз Хосе недостаточно согнулся, и шкив, прислоненный к двери, блокировал движение в обоих направлениях). Мы проехали несколько остановок, как они нам сказали. Уже на платформе коллективный испанский Hebanes Cabos senior помог установить, что желаемый пункт назначения находится гораздо дальше от них, чем полчаса назад. Еще пять минут подробного допроса помогли избежать дальнейшего смущения. Оказалось, что при повторном посеве в обратном направлении они окажутся еще дальше от места назначения. Так устроено парижское метро: на одной платформе — разные ветки. Переход занял около пяти минут, но Хосе казалось, что он бесконечен. В Париж пришла весна, люди спешат по своим делам, одетые в легкомысленные куртки и летнюю обувь, а наши герои вернулись на родину, где в момент их отъезда еще лежал снег и одежда была соответствующей. Пот стекал ручьем и заливал лицо и глаза, а перед глазами в один поток сливались окурки, слюна, пустые сигаретные окурки и раздавленные кофейные чашки. Рулон, который в начале пути гордо смотрел вверх, через несколько минут опустился под углом 45 градусов и в конце концов раздавил Хосе до финиша, не оставив ему выбора сменить картинку. Пробираясь в вагон метро, он ощутил блаженное отупение, получив возможность выпрямить позвоночник в поту и отдохнуть от мельтешения мусора в глазах. Если бы в тот момент кто-то сказал, что это только начало испытаний, возможно, Жозе нашел бы повод избавиться от ковра даже в метро, но только на станции, и не сразу, а после долгого похода на горбу, в позе, которая в те времена считалась не слишком приличной, после долгих поисков информации о своем поезде стало ясно, что это не та станция. Слезы не хлынули из глаз Хосе при этой новости только по одной причине: судя по его мокрой одежде, она уже была вся в бисеринках пота. Во-первых, это означало как минимум еще один час потерянного времени, а во-вторых, заплатить за метро снова можно было только за счет части его заначки,
Где и так все было рассчитано родственниками в Испании. Вдобавок ко всему, изделия отечественной легкой промышленности, в которые семья была облачена во время своих скитаний в парижском метро, ковер «Роллон» и странный язык, к которому они обратились за помощью, сильно сузили круг людей, готовых помочь им советом. Хосе не смог продемонстрировать свои, весьма посредственные, знания английского языка и принять участие в допросе редких добровольных помощников из-за продавленного ковра, который пропускал только обувь интервьюируемых. В результате было решено, что в поисках информации о маршруте до нужной станции высылаются люди, а источник информации должен быть официальным, оставляя лорда Хабса Кабоса охранять валик и остальной багаж. Мужчины вернулись с листом бумаги, на котором был тщательно написан и нарисован путь от станции к станции, а на обратной стороне — большая надпись на французском языке, призывающая всех, кто ее прочитает, помочь владельцам листа не сойти с маршрута. Затем были переходы, вагоны и, наконец, желанная станция. Когда через несколько часов подали московский поезд, Хосе, все это время сидевший молча, обреченно вцепился руками в ремни и побрел за родителями в нужный вагон. Дирижер, который казался просто щеголем по форме, явно не привык к такой аудитории. Приняв проездные документы, он скептически оглядел повадки старших, не сводил глаз с унизительной позы Хосе, сгорбившегося под булкой, и, обнаружив, что держит в руках три паспорта, сказал с ленивым удивлением: «Что, и грузчик с тобой? ‘ Так эта поездка закончилась. Единственным воспоминанием о ней был выщербленный и грязный пол парижского метро и тяжесть, которая не позволяла ему выпрямить спину, чтобы хоть что-то увидеть, кроме обуви впереди идущих …. Ps. В том-то и дело. Но должен сказать, что эта история произвела на меня тогда такое впечатление, что после 14 лет жизни в Париже я впервые отправился на Монмартр, заказал кофе и круассан (оказавшийся банальными стрингами), кальвадос и сигареты Gitan без фильтра в пачке Blue и в пачке Blue. Метро так и не опустилось. С тех пор я побывал в Париже пять раз, но до сих пор не знаю, что такое метро. Боюсь, что он все еще грязный ….
Карточная игра «под раздевание»
В детстве я любил навещать своего дедушку с бабушкой. Мой дедушка был замечательным — настоящий ветеран Второй мировой войны, который любил вспоминать истории из своей военной жизни (см. «Двадцать один немец»).
Во время моего детства он работал дежурным электриком. Поскольку завод был химическим, обесточивание грозило взрывом, и мужчины даже ночью не спали: прислушивались к рассвету, смотрели на пульт с сигнальными лампами, нюхая воздух. Чтобы скоротать время, они играли в карты. Поскольку дед был серьезен по жизни, он играл в карты не как все: помнил, где выходил, куда ходил, оценивал противников, кто жадный, кто глупый, кто наглый, кто любит блефовать. В результате с ним — настоящим мастером — было очень трудно победить. При этом, как истинный советский человек, дед никогда не играл «под проценты», за что очень уважал мужчин.
Всякий раз, когда мы выходили во двор, заядлые доминанты вскидывали костяшки пальцев и обращались к дедушке: «Покажи класс!». При этом они стояли за его спиной, следили за его картами, а потом долго спорили: повезло ему снова или он знает секрет.
Естественно, в моем детстве многие карточные баталии с дедом в моем детстве как бы выдолбили, перевели или на практике попали в мое детство. В очередной раз оставив меня в «дураках», дед атаковал меня «плечами» шестерок (его любимый трюк!) и снова объяснил, какие глупые и неправильные ходы я сделал. В общем, мне совершенно не везло в картах, но для успокоения я верила, что раз ему не везет в картах, то повезет и в любви.