Анекдоты из России, мемы и истории

Подборка анекдотов про маяк

Она приводит его к вырытой шахте диаметром 3 метра и глубиной 50 метров, он заглядывает туда, а на дне светит прожектор. Клиент. Подрядчик. Они сделали это в соответствии с ним. Клиент (поворачивая рисунок на 180 градусов): — Это чертов маяк! ФАР!

А потом я напишу в газету

На острове посреди моря есть маяк, где живет его смотритель. Это означает ночь, шторм и лодку в море. В лодке находится почтальон, который приносит письмо этому хранителю. Он гребет, борется с волнами, ругается во весь голос. Наконец он доплывает до берега, выпрыгивает из лодки весь мокрый и сердитый и идет к маяку. Он начинает барабанить ногами по двери, кричать. Примерно через 5 минут дверь открывается, выходит смотритель, и почтальон обрушивает на него всю свою ярость. Типа, козлы живут здесь за сто миль, ты гребешь сюда, грохочешь, рискуешь жизнью, потом ждешь под дверями и все такое. Ну, в общем, пять минут проклинал его. Охранник внимательно слушал. — Он все сказал? — Ну, все было как. — Так что, меньше трахайтесь, или я подпишусь на газету.

Разговор между американским авианосцем и испанским маяком на мысе Финистерре (Галисия)

Испанец (статично на заднем плане):

«…А-853 говорит, пожалуйста, поверните на 15 градусов на юг, чтобы избежать столкновения с нами. Вы направляетесь прямо к нам, 25 морских миль.

Американец (статичное изображение на заднем плане):

«Вам рекомендуется повернуть на 15 градусов к северу, чтобы избежать столкновения с нами.

— Ответ — нет. Повторите, поверните на 15 градусов на юг, чтобы избежать столкновения.

АМЕРИКАНЕЦ (голос за кадром):

«С вами говорит капитан корабля Соединенных Штатов Америки. Повернитесь на 15 градусов к северу, чтобы избежать столкновения.

— Мы не считаем ваше предложение ни возможным, ни адекватным, мы советуем вам повернуть на 15 градусов к югу, чтобы избежать столкновения с нами.

АМЕРИКАНЕЦ (голос за кадром):

— С ВАМИ ГОВОРИТ КАПИТАН РИЧАРД ДЖЕЙМС ХОВАРД, КОМАНДИР КОРАБЛЯ «ЛИНКОЛЬН» ВОЕННО-МОРСКОГО ФЛОТА СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ, ВТОРОГО ПО МОЩНОСТИ ВОЕННОГО КОРАБЛЯ ВОЕННО-МОРСКОГО ФЛОТА СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ. НАС СОПРОВОЖДАЮТ 2 КРЕЙСЕРА, 6 ИСТРЕБИТЕЛЕЙ, 4 ПОДВОДНЫЕ ЛОДКИ И МНОГОЧИСЛЕННЫЕ КОРАБЛИ ПОДДЕРЖКИ. Я НЕ СОВЕТУЮ ВАМ — Я ПРИКАЗЫВАЮ ВАМ ИЗМЕНИТЬ КУРС НА 15 ГРАДУСОВ К СЕВЕРУ. В ПРОТИВНОМ СЛУЧАЕ МЫ БУДЕМ ВЫНУЖДЕНЫ ПРИНЯТЬ НЕОБХОДИМЫЕ МЕРЫ ДЛЯ ОБЕСПЕЧЕНИЯ БЕЗОПАСНОСТИ НАШЕГО СУДНА. ПОЖАЛУЙСТА, НЕМЕДЛЕННО ПОКИНЬТЕ НАШ КУРС.

«С вами говорит Хуан Мануэль Салас Алькантара. Нас двое. Нас сопровождает собака, ужин, 2 бутылки пива и канарейка, которая в данный момент спит. Нас поддерживает радиостанция и канал 106 «Экстремальные ситуации на море». Мы никуда не уходим, поскольку мы на берегу, и мы — маяк A-853 на мысе Финистерре на галисийском побережье Испании. Мы не имеем ни малейшего представления о том, какое место по размерам мы занимаем среди испанских маяков. Вы можете взять на себя все…. предпринять любые шаги, которые сочтете необходимыми, и сделать все возможное, чтобы обеспечить безопасность вашего… корабля, который вот-вот разобьется о скалы. Поэтому мы еще раз призываем вас поступить наиболее благоразумно: изменить курс на 15 градусов к югу, чтобы избежать столкновения.

Анекдот про маяк

Корабль медленно двигался сквозь густой туман. Вдруг впереди показались огни. Капитан кричал в мегафон во всю мощь своих легких: «Сбились с курса, дураки! Это тридцатитысячетонный авианосец «Саратога»! Из тумана прозвучал ответ: «Вам лучше самому повернуться. Это маяк.

Межконтинентальный танкер отплывает. Вдруг впереди них на радаре появляется объект. Танкер подает сигнал: — Мы межконтинентальный танкер, разворачивайтесь! Они отвечают Морзе Морзе: — А мы — маяк, поверни его сам!

В эфире радиостанции программа маяка «По вашим заявкам».

Коллектив редакции газеты «Дон» искренне поздравляет журналиста Ирину Ароян с днем рождения. Он желает ей крепкого здоровья, счастья в жизни, успехов в бизнесе и просит в подарок одну из последних переработок Филиппа Киркорова.

Он говорит: «Маяк». Мы передаем последние новости. Воздух Алазанской долины пропитан тонким ароматом пороха.

Я слышу маяк по радио. Некая американская компания продает чудодейственные металлические знаки за 14 тысяч рублей. Необходимо подложить его под попу и восстановить энергетическое поле, магнитно, чтобы улучшить все, что можно и. Среди отзывов много излечившихся, у кого-то прошел геморрой, кто-то вылечился от простатита, импотенции, но отмечен отзыв 8-летней девочки; У нее болела спина от шока при выхватывании черенками …

Заказчик на объекте принимает работу у подрядчика. Он подводит его к вырытой шахте диаметром 3 метра и глубиной 50 метров, заглядывает туда, а на дне горят прожекторы. Клиент. Подрядчик: — Вот рисунок! Они сделали это на нем. Клиент (поворачивая рисунок на 180 градусов): — Это маяк, бл*дь! ФАР!

Западная цивилизация является вершиной развития. Яркий маяк добра. Тех, кто попытается сделать другие открытия, ждет пытка.

— И пойдем в море! К машинам!», но что ты, к морю машин тупица — там гаишники уже совсем сломались. Я видел по телевизору: построил летний домик на побережье — мигом! — Успокойся, это маяк.

Тогда мне было 16-17 лет. Одним словом, долго. Примерно в это время мой отец и его друзья решили зарабатывать деньги, собирая листья черники. Они забрали свой самый официальный кусок кедровой тайги, взрослые уехали в отпуск, папа забрал меня, потому что начались летние каникулы, и мы поспешили на работу. Когда мы приехали, первое, что мы сделали, это подготовились. Место красивое, воздух чистый (кругом кедровый лес), в восьми километрах протекает горная река с липой. Мы установили массивную армейскую палатку для жилья (нас было 8-10 человек), построили сарай для кухни, сделали большой навес для сушки черничных листьев, не стали строить туалет, потому что после прошедшей бури было много поваленных деревьев с вырванными корнями, и каждый выбрал вечнозеленое растение для размышлений и медитации. А поскольку в тайге уже было довольно жарко, взрослые решили сделать подвал для хранения скоропортящихся продуктов. Сорвав слой мха, мы обнаружили под ним линзу чистейшего льда. Там был вырезан погреб. Там было довольно холодно. Итак… Люди старшего поколения помнят, что сливочное масло, когда его доставали из холодильника, было как твердый камень (потому что оно было настоящим). И когда они хотели намазать его на сэндвич или печенье, а сверху накрыть другим печеньем, он не намазывался, а отрезался и ломался на кусочки. И вот мы сидим с нашей дружной командой, обедаем, вернее, мы уже съели основные блюда и уже пьем чай. Я отрезаю немного твердого сливочного масла, беру его руками, кладу на печенье, сверху прижимаю еще одно и ем что-то вроде получившегося бутерброда с чаем… Друг моего отца, дядя Коля, внимательно глядя на меня, говорит: — Игорь, ты намазал масло… Я ему говорю: — Да, намазал, дядя Коля. Снова беру печенье, отрезаю кусочек масла, кладу его, сверху другое печенье — и в рот. Дядя Коля снова сказал мне. Я опять ему говорю: — Да, я распространяю, дядя Коля, я распространяю! И я сама снова потянулась за бискотти, повторив процесс с маслом. Дядя Коля мне в третий раз говорит: — Игорь, а ты масло разводишь! Я больше не чувствую себя комфортно, когда он говорит мне размазать масло, но я не могу понять, чего он от меня хочет. Я снова отвечаю ему: — Да, есть, есть! И он сказал: «Да, а где вы его распространяете? Ешьте его по частям! Мужики за столом трахались… Видимо, он не первый, кто застал меня с этим маслом в кусках. И он не пожалел этого масла, просто соврал мне ради забавы… В итоге мы прожили в тайге около двух месяцев, подготовили лист, сдали его, что-то там заработали. Помню, на заработанные деньги я купил магнитофон «МАЯК» с колонками… Это было здорово!

СВЕТОДИОДНЫЙ (или с легким паром)

Это было десять лет назад или больше. Друзья пригласили меня в поход на выходные. И мы согласились. Не стали снимать дом, решили переночевать в машине, так дешевле и не достают комары и тараканы. Нам выделили место для парковки (прямо на краю), и мы пошли развлекаться. Река небольшая, но невероятно чистая, хорошо оборудованная тарзанка, барбекю, прокат лодок, качели для детей, зонтики… в общем, все замечательно. Работает до полуночи. Мы поплавали в теплой воде и легли спать. Спать в машине не очень удобно, но сойдет. В четыре часа вскочили, стукнувшись головами о потолок. Кто-то бросился к нам, отчаянно свистя. Невозможно было, чтобы машина загорелась так быстро, но водитель этого УАЗа успел отключиться. Пойдемте выясним, что происходит, это не сон. Приблизившись, они увидели, что трое мужчин пытаются сдержать четвертого, который выкрикивал какую-то чушь. Виновником оказался наш друг Леха. Он поссорился со своей женой из-за оправданной ревности и … пошел купаться ночью. Он был пьян. Уплыл. Почти два километра. Замороженный. Решили, что пора сходить на берег, легли спать, но не увидели домашнего лагеря. Потом еще поплавал… Можете ли вы представить эмоции спящего мужчины, когда мокрое ледяное тело врывается в его постель в три ночи, забирается в объятия и лепечет — «Прости, я больше никогда не буду тебя ревновать»? А эмоции его жены, спящей рядом с ним? Когда она разозлилась, и он чуть не убил ее пляжной тапочкой, они вызвали коменданта. Но даже когда в Леху влили полторы пинты минеральной воды, он продолжал сопротивляться. Когда он кричал и, мол, эта женщина мне нравится больше, чем моя. Он изменяет мне, а я собираюсь изменить ей, и тогда у меня на лбу появится пенек. И от коменданта. После долгого, трудного телефонного звонка в ближайшие кемпинги мы выяснили, откуда он отплыл. Они посадили его в машину и уехали. Очнувшись на дороге, Леха начал кричать: «Отвезите меня обратно к жене, я ей все прощу. Давайте вернемся! Когда перед ним предстала испуганная и сонная жена, он слегка раскис и проревел: — Лидка!!! Лида! И вот часть, которую я не могу понять. Сэму пришло в голову, что он обманул лагеря (а они все стандартной постройки). Но потом я нашел виновника. — Вы — козел. Возьмите командира за грудь. — Вы сами виноваты в этом! ВЫ. Почему вы не поставили маяк на пляже? Шауб был виден — куда плыть?

Утром мы уехали. Сам комендант поставил фонарь на пляже под ивой.

За превышение скорости он задержал катафалк с гробом, полным черной икры

Сообщается, что в гробу полиция обнаружила запечатанные в термообертки контейнеры с 0,5 тонны черной икры. Полиция разыскивает лиц, причастных к незаконной добыче и транспортировке особо ценных водных биологических ресурсов.

Сотрудники ГИБДД в Хабаровском крае, остановившие автобус ритуального агентства за превышение скорости, обнаружили 0,5 тонны черной икры, спрятанной в гробу и обложенной венками, сообщила официальный представитель МВД России Елена Алексеева.

«Мужчина, управлявший автомобилем, пояснил, что перевозит тело умершей женщины из села Маяк Нанайского района в Хабаровск. Во время составления административного материала полицейские предложили водителю добровольно открыть салон для проверки.

В мешках под траурными венками инспекторы обнаружили пластиковые контейнеры с икрой, предположительно осетровых рыб», — говорится в отчете. Трупа погибшего в каюте не было, и офицеры обнаружили контейнеры с икрой, запечатанные в термоупакованном гробу.

Они работали в колхозах, вспахивая поля в качестве наемных рабочих. Так что в одном месте их разместили где-то в пригороде, и все было хорошо, пока была работа. А потом начался дождь. По его словам, водка была с ним, а график был один на четыре дня: проснулся, глотнул, уснул, снова проснулся, напился, лег спать. На пятый день водка закончилась, и встал вопрос о пополнении запасов. Но дождь не утихал, и никто не хотел брать велосипед на службу. Потребности остались. Было решено послать гонца на Т-150К (велосипед), но поскольку трубы горели у всех, и все решили, что гонец будет первым, консенсуса не получилось. Все 8 человек пошли вместе. Дорога в деревню проходила через дамбу между прудами, но наши герои преодолели это препятствие. Мы дошли до водки и там уснули. Но на тракторе стоял GPS-маяк, начальство вникло в ситуацию. Я не буду говорить о штрафах, я не помню. Но прибывший на место происшествия высокопоставленный представитель настоял на том, чтобы трактор был возвращен трезвому трактористу. А трезвый тракторист не смог проехать по той же дамбе, она оказалась слишком узкой. Я направился в объезд. Вот так!

Я продолжу тему странностей хозяев квартир.

Такая дама вытащила из недр своих запасников магнитофон «Маяк» (а эра компакт-дисков уже началась). — В целом это отличная вещь, какой звук! Давайте починим передачу. Мне сказали, что ремонт обошелся в десять тысяч. Вам, дорогая, это нужно гораздо больше, чем мне; так что вы на восьмом. Я с трудом выбрался наружу.

Смеситель в ванной, который, как мне сказали, проработал тридцать лет без ремонта и, обвязанный полотенцем, прекрасно держался, не выдержал моего варварского обращения. Тряпка порвалась, миксер полетел (буквально: в мой лоб). Экономка, проявив доброту, согласилась разделить стоимость нового пополам. — Ах, как дорого, как дорого! Я купила миксер; потом она пошла в церковь, там она так потратилась! Так потратились! Почти полторы тысячи! А что делать, ведь это было необходимо! Короче говоря, миксер обошелся в четыре тысячи, половина вам. В комплекте со смесителем лежит чек: смеситель для ванной с лейкой — 2500. Было смешно, что домработница включила в цену не стоимость установки, а свои необходимые расходы на церковь.

Чем меньше вещь, тем больше конфликтов из-за нее. Домработница была возмущена тем, что переход (для включения каналов с «импортной» вилкой в советской розетке), купленный ею за сорок десяток, заискрил и развалился. Я купил чуть получше: за семьдесят (примерно четырнадцать рублей в то время; сейчас стоит не намного больше). Чуть позже он исчез (повторение эпизода с матчем; вероятно, передал комнаты студентам, полагая, что то, что раньше было моей территорией, теперь стало моей). «Я взяла его на Дачу, — сказала хозяйка, — он мне нужен». Не берите в голову, я купила другой проездной. Через некоторое время после моего отъезда на другую квартиру я встретил бывшую возлюбленную, и она не выдержала и обвинила меня: «Ты взял такую мелочь!». Я схватил — нет; я должен был послать своего зятя! Но это стоило сто рублей!

Раньше собирать подобные высказывания было смешно («Хорошо, что я не такой»), теперь вспоминать их тревожно: скоро так и будет!

Я снова попросил о свидании с доктором исторических наук, профессором Марией Сергеевной. Я всегда запрашиваю его, когда необходима срочная консультация по сложному историческому вопросу, а Интернет абсолютно не разбирается в этом вопросе. Мария Сергеевна — маленькая семидесятипятилетняя женщина с вечной «белоснежкой» в зубах, не вынимая сигарету изо рта и умудрившись не обжечься, поцеловала меня в щеку, взяла торт и повела в комнату. Минут через двадцать на нас посмотрел старик — муж Марии Сергеевны. Он отдал честь и, картинно сморщив нос, недовольно сказал:

— Маша, с тобой все хорошо, но почему гость так много курит, видишь, он уже позеленел от твоего дыма.

Старуха поднялась с кресла, подошла к мужу, ловко свернула сигареты во рту, сделала торжественное групповое лицо и вдруг начала изображать маленькие плавательные движения, как брассом. Старик выглядел очень суровым, потом вдруг рассмеялся, поцеловал жену в лоб, сказал: «Маша, ты — Дурында», и вышел из комнаты. Мы вернулись к нашим персидским царям, но Мария Сергеевна вдруг прервала меня и сказала:

— Но со стороны я действительно выглядела как Дурында: мужу не нравится мой табачный дым, а я ему показываю — плыви, мол, отсюда. На самом деле это очень древняя история. Однажды, более сорока лет назад, мы с мужем поехали в Крым на Запорожце. Это было наше свадебное путешествие. Скалы, море, палатка, ни души вокруг. Красота. Что еще я могу пожелать? Месяц прошел спокойно, наступила последняя ночь, утром на рассвете нужно уезжать. Однажды ночью, луна за облаками, на море легкая рябь. Пока я спала, мой муж решил немного поплавать, чтобы попрощаться с морем. Даже сейчас, будучи рыбой, и тогда он обычно был капитаном университетской куртки. Он поплыл, а значит, мой муж был в трехстах ярдах от нас, лежал на воде, втягивал ее, чувствовал — становится холодно, пора возвращаться. Но потом он понял, что после погружения он уже не думает — где горизонт, а где берег? Где купаться? В темноте не видно даже собственных рук. Пытался плыть зигзагами, вдруг чувствует берег, но там, где нет ориентиров, оказалось не по зигзагам, а неизвестно что. Я пробовал кричать, тоже без толку, наша палатка за холмом и даже ветер свистит. Кричите — не кричите, просто тратьте силы. А до Рассвета еще очень далеко, удержаться нереально, замерзнешь. В целом, корпус представляет собой трубу. И вот, когда бедный муж уже начал прощаться с жизнью, вдруг, далеко-далеко, он заметил спасительный огонек: это его любимая молодая жена Мария Сергеевна проснулась и пошла на море курить, подальше от Палатки, чтобы суровый, непугливый муж не попался. И когда он, полусонный, выполз на берег, переводя дух, он поклялся никогда до конца своих дней не упрекать меня за курение. В настоящее время, похоже, он держит …

Мистер Эндорфин. Однажды во время долгой поездки на машине мы с подругой остановились перекусить в придорожном кафе. Мой друг заказал хот-дог. Я сдерживал себя, хотя был ужасно голоден. В рейтинге Мишлен это кафе получило бы минус три звезды, и я опасался, что хот-доги были восприняты буквально и подавались горячими. «Как ты можешь его есть, — пошутил я, — разве ты не боишься защитников зоопарка?» «Мистера Эндорфина на тебя нет, — ответил мой друг, — кто — кто? » — спросил я. Так я узнала о мистере Эндорфине. Друг готовил свой хот-дог, и он сказал ему. Хот-дог готовился долго, видимо, сначала нужно было поймать собаку. «У меня на первой работе был крестьянин. Кассир-бухгалтер. Ну, как вы говорите, вы не можете объявить его в списке запросов — нет специальных символов. Средний торговый центр. Когда я впервые увидел его, то подумал, какой плоский, неинтересный дядя. Однажды он не слышал тихого смеха комаров. Он сидел перед монитором и хихикал. Я прошел мимо и из любопытства посмотрел на экран. И там был какой-то бухгалтерский отчет в Excel. И он смеется над этим. А ты не прост, чувак, сказал я себе тогда. И он тоже это понял, а может, пора было убираться из этого офиса, потому что бухгалтер смеялся над финансовыми отчетами. Короче говоря, герой оказался тем, что нужно. Всегда все было на высоте. Это его фишка. Понимаете? Всегда. И все остальное. Даже осенью. Когда какой-нибудь порядочный человек просит дворника закопать его поглубже в листву. «Идеально». Ненормальный». Нехорошо». И даже не на «отлично». Это — «Превосходно». Его время просто прекрасно. Как-то буду работать, дождь льет как из ведра, ветер, надо мной развился зонтик, я бьюсь от спиц капель, настроение паршивое. Смотрю, стоит этот перец по колено в воде у входа в офис, смотрит себе под ноги. Длинные каналы, забитые, вода хлещет по мостовой потоками через его сапоги. Видите, он зовет меня, как горная река, и колеблется. Его машина — лучшая. Однажды он привел меня. Мы подходим к его мобильному телефону. Похож на «копейку», но зад подозрительно похож на «Москвич — 412». Франкенштейн какой-то. Послушайте, как работает двигатель, говорит он мне. Песня, да? Я слушаю. Если песня, то что-то вроде Стаса Михайлова в старости — кашель и урывками разведчик. И он не отпускает ее: и не скажешь, что девушке тридцать. Узнав возраст девушки, я попросил остановиться, так как не могу сделать ни шагу отсюда. Он вышел на какой-то пустырь, а потом час блуждал пешком до ближайшего метро. Его курорты — все как на подбор удивительные. Как-то я поехал по наводке в Турцию. Полдня я прохлаждался, вспоминая лучший отпуск в моей жизни, космополитичный отель, вкусный шведский стол. У него даже слюни текли из уголка рта. Я купил его. Нас чуть не выбросили с парашютом из самолета над какой-то долиной смерти. Посреди лунного пейзажа — три колючки и отель (так для Космоса — без дураков). Добраться до моря можно только в мечтах, отель в Кукуево. Буфет для рабочих и крестьян: сосиски, макароны и таз кетчупа. Я взял у них книгу отзывов. Там, после десятка надписей на русском языке про «гореть в аду» и «после возвращения на родину передам ваши координаты ракетным войскам», одна, размашистая, на полстраницы: «восторг». ‘ Не один, не два, а три восклицательных знака и все заглавные буквы. И знакомое имя в подписи. В то время у нас в офисе не было ни одного приличного заведения. Мне пришлось искушать судьбу в сфере общественного питания. Я всегда брал его с собой на обед. Какой удивительный суп

Как грубо он нарезал морковь, как отбирал картофель и специи, приправы, он рыдал в гастрономическом обмороке, над тарелкой с мазком половой тряпки. Ну что это за живот, это чудо, а не живот, нежнейшая телятина (каждый раз в ответ на эту нежнейшую телятину внутри Мяу удивлялась), воздушное тесто, сок, сок с ручейками и т.д. . Слушаешь его, слушаешь и смотришь — а суп не дают с мылом, и Беляш не мог и не царапал ногтями пищевод. И самое главное, после обеда я ни разу не отравилась им — видимо, организм в его присутствии выделяет какие-то защитные вещества. И это была не маска, что интересно. На сто процентов не маска. Он полностью натуральный и органический. Он был рассеян от жизни, ка к-летний ребенок. Может быть, в детстве он со слезами восторга падал в ванну, плакал вместе с поклонниками Валерия Ободзинского, как Астерикс — в котел с волшебным зельем. В офисе мы называли его «мистер Эндорфин». В курилке часто можно услышать: сегодня что-то плохое, я пойду с эндорфином. Мистер Эндорфин сиял лысой головой, как маяк. Знаете, что было самым смешным? У него такая же семья, под вечным феназепамом. Он как бы пригласил меня в гости. Я купил какой-то неприлично дешевый торт, вафли, ладно, с этими городами для девушек на первом свидании. Мы сели за стол, он, его жена и сын, разрезали этот деревянный пирог, затупив два ножа и согнув его сами, положили на тарелки и засуетились. Какое невероятное чудо, — простонал парень. Какой удивительный шок, — оживилась жена. Вот сучки, они смеются, подумал я. А потом я присмотрелся повнимательнее: нет, у людей есть природный экстаз. Когда я прощалась, мои руки не целовали, все три. «В этом месте к хот-догу привели друга, и он закончил рассказ. Друг взял хот-дог, поднес его ко рту и прошептал: » Какая розовая колбаса, с пылу с жару, с перчинкой. !», — крикнул я через весь кафетерий хозяйке заведения:» Я тоже могу быть хот-догом!» (с)

В детстве, когда я слушал радио на Маяке, я думал: как же они там, в Петропавловске-Камчатском, живут, если у них полночь все время.

После спокойной ночи я приходил на работу, может быть, в воскресенье, а может быть, в субботу. Я открою дверь начальника, проникну в кабинет (вчера из ключей, которые я снял с гипса). Самый прекрасный момент! Я справлюсь с ножкой стула, смажу спину медом, поставлю капканы под стол, насыплю сажу в тапочки. Я буду бросать мышей на шкафы, плевать в стаканы, сажать в горшки рядом с цветами и маки, и коноплю. Я порву отчет о том, что вы должны сдать (как и мой босс!), и положу в его папки 5 фотографий голых женщин. Я поставлю радио на рампе, чтобы слушать только «Маяк», слабительное громкое, которое льется в его коньяк. Телефонный шнур перережет высокомерная рептилия, вместо портрета Путина я повешу хакамаду. Он болеет за ЦСКА. Так бывает в жизни. А на стенах я напишу, что чемпион — «Спартак»! Я писал ему сообщения, что он срочно нужен, не говоря ни слова против, он работал сверхурочно. Теперь терпите порочный тип! На дне моря слез! Почему вчера мой отпуск, тварь, пострадал за лето!

Мы жили в одной комнате в коммунальной квартире на углу Комсомольской и Чкалова. На втором этаже, прямо над Садом юных космонавтов. В комнатах была хорошая звукоизоляция, но днем можно было услышать переливы не настроенного пианино на садике и хоровое колоратурное меццо-сопрано юного космонавта. Когда мне было три года, я ходила в тот же детский сад. Для этого даже не нужно было выходить из парадной двери. Мы с бабушкой спустились на один этаж, она постучала в дверь кухни — и я погрузилась в густой аромат творожной запеканки, подгоревшей каши и прочих шедевров детсадовской кулинарии. Наслаждение этими возвышенными сферами требовало, чтобы во мне все было прекрасно, — как свидетельствовал Чехов, — и впервые в жизни меня повели к парикмахеру. Потом, в маленькой парикмахерской на улице Чкалова и Советской Армии, я познакомился со Степаном Изралевичем. Вообще-то, он встретил меня. В комнате было три парикмахера. Все они были заняты, и еще несколько человек ждали своей очереди. Я никогда не стригся, я был совершенно уверен, что они как минимум снимут с меня скальп, поэтому я ревел, а моя бабушка пыталась поймать меня на слабо, сочиняя совершенно неправдоподобные истории о моем тогдашнем бесстрашии: — Но когда ты был маленьким. Степан Израилевич — высокий худой старик — отпустил клиента, подошел ко мне, схватил мою голову обеими руками и стал задумчиво поворачивать ее в разные стороны, что-то бормоча про себя. Затем он удовлетворенно хрюкнул и сказал: «Я сделаю голову этого молодого человека! Удивленный, я замолчал и позволил усадить себя на стул. Некоторые из ожидающих начали возмущаться, что они пришли раньше времени. Степан Израилевич небрежно ответил: — Да что вы! Или вы обращались лично ко мне? Или я тебе звонил? Ты видел, как я бегал по всей Молдаванке, или откуда ты взялся, манящий тебя к моему креслу? Отвратительного дебошира обслуживал другой парикмахер. Степан Израилевич не дождался своей очереди. Он сам выбирал себе клиентов. Он не отрезал. Он сделал голову. — Иди сюда, я сделаю тебе голову. Иди сюда, я тебе говорю. Или ты хочешь ходить с недоделанной головой?» «А я не собираюсь делать твою голову. Я не вижу, что у тебя есть голова. Рэй! Раечка! Это для вас: ему просто нужно подстричься. Степан Израилевич долго гремел ножницами в воздухе, ползал расческой, отрезал пять микрон — и говорил, говорил без остановки. Все свое детство я ходил к нему. Он стриг меня точно так же, как все остальные парикмахеры стригли почти всех одесских мальчишек: «под канадку». Но он не был «простым цирюльником», он был Степаном Изралевичем. Он был волшебником. Он был священником. Он сделал мою голову. — Или вы хотите ходить с недоделанной головой? — в ужасе спросил он, случайно встретив меня на улице. И по его лицу было видно, что он даже представить себе не может такого ужасного кошмара. Каждую минуту, с забавным шипением, он играл на металлической расческе — как будто на губной гармошке. Он шумно пошуршал ножницами, затем провел ими по столу и взял бритву, чтобы побрить виски и шею. У Степана Израилевича была дочь Сонечка, старше или младше меня, которую он любил без памяти, всеми своими внутренностями. И сколько бы раз я ни стригся, я говорил об этом беспрестанно, возбужденно, брызгая слюной от волнения, от желания выговориться до конца, без остатка. А сколько там каннабиса: они даже показали его врачу. И как удивительно она смеется, запрокидывая голову назад. И как она немного икает, потому что сломала зуб, катаясь на велосипеде во дворе. А как красиво она поет. А какие у нее прекрасные глаза. А какой у нее красивый нос.

А какие у нее шикарные волосы (а я немного разбираюсь в волосах, молодой человек!). И еще — какой характер у Сони. Степан Израилевич не напрасно восхищался ею. Она действительно была очень необычной девушкой, судя по его рассказам. Добрый, веселый, умный, честный, смелый. А самое главное — у нее был талант постоянно попадать в самые удивительные истории. В истории, которые мгновенно становились анекдотами и потом годами пересказывались по всей Одессе. Именно она в ответ на хвастливый вопрос соседки о том, как маме Сони нравятся длинные ухоженные ногти соседки, крикнула своей маме: «Как тебе это нравится! Наверное, хорошо лазить по деревьям!» Это она в трамвае на вопрос какой-то тетки с детским горшком в руках: «Девочка, ты не спустишься?» — ответила: «Нет, я до дома потерплю», а на просьбу: «Дайте кондуктору билет», — удивилась: «Так он же бесплатно едет!». Это был ее ответ на вопрос учителя: «Как звали няню Пушкина?» Она ответила: «Мой голубь-рогач». Остроты и приключения Сони расходились так быстро, что даже я часто узнавала о них сначала в виде анекдота от друзей, а потом от парикмахера. Я никогда не встречала Соню, но я бы точно узнала ее, если бы встретила на улице — настолько вкусными и точными были рассказы мастера. Потом детство закончилось, я вырос, ушел в армию, переехал, учился, работал, крутился, потерял многих старых знакомых — и Степана Израилевича тоже. А через десять лет он неожиданно встретился снова. Сейчас это был уже довольно дряхлый старик, которому было далеко за восемьдесят. Все еще работает. Только в другой парикмахерской — на Тираспольской площади, прямо над «Золотым теленком». Как ни странно, он прекрасно меня помнил. Я снова стал навещать старика. Он так же торжественно и волшебно «сделал мою голову». Потом мы спустились в «Золотой теленок», и он позволил себе угоститься коньяком. И пока он меня стриг, и пока мы с ним пили, он непрерывно болтал, брызгая слюной. К Злате, дочери Сонечки. Степан Израилевич просто обожал ее. Он называл ее золотой и золотой. Он радостно закатил глаза. Он похлопал себя по бедрам. А иногда он даже начинал раскачиваться, как во время еврейской молитвы. Потом мы расстались. На прощание Степан Израилевич обязательно предупредил, чтобы я не забыла приехать еще раз: — Решайся или хочешь ходить с недоделанной головой?! Злата, по словам Степана Израилевича, больше всего любила карамель. Но это был разгар проклятых девяностых годов, в магазинах было шаром покати, по какой-то причине они полностью исчезли. Совершенно случайно я увидел карамельки в Ужгороде — и торжественно вручил их Степану Израилевичу, сидящему с уже сделанной головой в «Золотом теленке». — За твою Злату. Ее фавориты. Он отреагировал довольно бурно. Он схватил пакет с конфетами, прижал его к себе и вдруг разрыдался. Действительно плакала. Прозрачные стариковские слезы. — Золото… золото… И он убежал — даже не попрощавшись. И в тот вечер он позвонил мне из телефона-автомата (мой телефон давно у него) и долго извинялся, благодарил меня и с восхищением рассказывал, как счастлива была Злата в этой простой гостинице. В следующий раз, когда я пришла делать голову, девочки-парикмахеры сказали, что Степан Израилевич умер несколько дней назад. Потребовалось много времени, чтобы дозвониться до менеджера. Наконец он продиктовал домашний адрес старого хозяина, и я отправился туда. Он жил в Миллсе, где-то недалеко от Парашюта. Я нашел в полуразрушенном дворе прямо у мусорного бака дворника, который напился. Оказалось, что я опоздал на поминки: они были вчера. Родственники Степана Израилевича не явились (я думал.

Что с Соней и Златой может случиться что-то плохое, вы должны найти их в ближайшее время). По какой-то причине начали просыпаться соседи, а не опечатанная комната парикмахера. Они помнили. В жопе. Они танцевали под «Маяк». Их снова вырвало. И они вытащили все вещи бедного старика. Уборщику удалось спрятать от Сина по крайней мере портфель, полный бумаг и писем. Я дал ему бутылку, взял портфель и принес домой: наверняка Соня найдет в ней это. Там были адреса всех. Отец Степана Иралевича прошел всю войну, но был убит фашистами в самом начале 1946 года на Западной Украине, когда принижал тихоокеанских бандеровцев, которые расползались по тайникам после нашей победы над их немецкими хозяевами. Мать была расстреляна в Одессе, оккупированной румынами, за пять лет до смерти отца: в октябре 1941 года. Вместе с ней погибли двое из трех ее детей: София (Соня) и Голда (Злата). Других родственников у Степана Иралевича не было. Я долго рассматривал выцветшие сертификаты и выписки. Затем он налил стакан до краев. Я выпил. Он сидел с закрытыми глазами, чувствуя, как водка Фанни терзает его. И только сейчас он понял: он был единственным человеком, который знал, как заставить его голову умереть. В последний раз он дунул в гребень с забавным свистком. Он размыл ножницы на столе. И он ушел домой, забрав с собой одесский большой шмат. Он отправился к своим сестрам: озорной конопле с Соней и трогательно застенчивому золоту. А мы — все, кто пока остался здесь, — теперь до конца своих дней будем ходить к его голове. Или мы хотим, чтобы он это сделал?

Я думаю, что радио «Маяк» можно даже отнести к сосискам и кетчупу. В домашнем приемнике с бесполезной избирательностью от него будет сложнее избавиться, чем принять.

Первый случай в Золотинском ПОМ, село Беркакит. Я пришел из ОВШМ в 1983 году. В первые две недели стажировки в Нерюнгринском районном отделе внутренних дел в «старом» городе был объявлен в розыск (там обвиняется Николай Балобанов, он был еще тот тип, го, тогда ему было около 40). Затем в POM. Шеф Кутвицкий — дежурит неделю, нехорошо прохлаждаться. УР Ленский — там вас этому не учат, мы вас научим правде жизни. В понедельник, 19 сентября, я приезжаю, как и положено, в 9.00, на совещание по планированию, моей недели. Сюрприз — кража в Золотинке — окружен клуб на первом этаже ТОСа — украден магнитофон «Маяк-202». Вперед и с песней! И машина. — А на шезлонге с полосатой палочкой, не угодно ли, нет, сударь, чай, разъезжать на служебной машине. Ну, я привык — к 1976 году там, в Золотинке, еще в «старой» деревне, в 10-м классе было 168 км, чтобы добраться до Тинды на шезлонге, а здесь всего 36 км. Я пошел на обед. Проверили — проникновение через чердачный люк, там была пыль, неопознанные следы 32-35 размера и то, что опознали, пошли с папкой, бумагой и ручкой, следственные дела тогда были не для таких пустяков. Ясно одно — молодые мужчины, ростом до 160, один явно плоскостопый и точно не меньше двух — магнитофон весит 11 кг и не велик, чтобы положить его в карман. Вот еще несколько моих мыслей. Завуч в школе и несколько знакомых учителей. Кто с нами в клубах? Да, Саша Ермолин, неблагополучный, десятиклассник. А чьи друзья — да, Миша Реут, восьмиклассник, тоже не подарок. Директора и учителя знают все. Ну, так их учили. Суть допроса разведки Реута — А куда ты спрятал «Легенду», которую вчера по пьяни украл и спрятал в школе? Вместе с «Маяком», по которому потом ударили ТОСом? Как вы затащили «Маяк» в люк, он ведь тяжелый? — Они были трезвые, «Легенду» не взяли, а «Маяк» — в подвале пятиэтажного дома №3. Умные молодые люди, они жили в доме номер 1. Я позвонил Кутвицкому — он открыл, изъял. Мне плевать на мой восторженный отчет — возьмите материальные доказательства, вы хотя бы правильно их составили? Вы оскорбляете меня, босс! Фетч. Нет, спасибо за первое раскрытие. Потом понял — это была благодарность за то, что над лейтенантом не смеялись «с пылу с жару» в его первом деле, потому что «молодой образованный» не облажался. Я не «звезда» в UR, но в школе учили круто.

Прораб показывает заказчику место широкой скважины. Он заглядывает в него: почему под ним стоит лампа? Ну, как? Здесь все как на рисунке. Дайте ему рисунок. Заказчик смотрит на чертеж, затем на бригадира, затем снова на чертеж. Наконец он переворачивает рисунок вверх ногами. Идиоты! Здесь должен быть маяк!

Прораб показывает заказчику объект: широкий колодец. Он смотрит на него. — Ну, как? Здесь все как на рисунке. Дайте ему рисунок. Клиент смотрит на чертеж, затем на бригадира, затем снова на чертеж. Наконец, переверните рисунок вверх ногами. — Идиоты! Здесь должен быть маяк!